— Даже если вся эта белиберда правда, — фыркнул Уильям Траунс, — что отсюда следует, черт побери?

— А вот что, детектив-инспектор: когда рябь последствий распространяется после совершенного действия, она идет во всех направлениях, а не только вперед, как думаете вы, мягкокожие. Во всех направлениях!

— Бред сивой кобылы!

К'к'тиима выпрямился, закончив работу, и сказал:

— У вас есть платок?

Траунс покачал головой, но Спик порылся в кармане, вытащил кусок материи и передал заводному жрецу. К'к'тиима, используя его, вытер кровь и остатки мази со свежей татуировки исследователя.

— Готово, — сказал он и взял револьвер. — Сейчас мы пошлем нашего друга Бёртона в будущее, где он станет свидетелем музыки времени и всего его великолепия. Это подарок от нагов расе, которая уничтожила нас.

— Зачем? — спросил Бёртон.

— Потому что вы должны узнать! Иначе весь мир будет уничтожен! А сейчас его судьба в ваших руках, мягкокожий — преподайте там урок, который вы выучили сегодня.

— Несусветная чушь! — сплюнул Траунс.

— Мне ужасно жаль, — сказал К'к'тиима, — и я очень извиняюсь, но Глазу действительно нужна жертва — только она активирует его. Однако если это вас утешит, ваша сущность запечатлеется в камнях, Уильям.

Он поднял револьвер и выстрелил Траунсу в лоб.

Бёртон закричал.

Последовала ослепляющая белая вспышка.

Удивительное растение затряслось; огромный красный цветок закачался, освещенный светом солнца, и развернул колючие лепестки, впитывая свет и тепло. Воздушные пузыри на его стебле надулись, как воздушные шарики, потом сжались, и раздался странный призрачный голос:

Цветок опять задвигался, дерево заскрипело и, казалось, посмотрело на двух людей, которые, сидя на сенокосцах, от удивления открыли рты.

— Говорящее дерево, — прошептал Берти Уэллс то, что Бёртон знал и без него. — Чертово говорящее дерево!

Два длинных узких листа, расположившихся между лепестками, вытянулись и изогнулись, как будто человек выбросил вперед руки.

— Давай, объясняйся, мерзавец! Почему ты так долго не замечал меня? Разве не было ясно, что я зову тебя назад? Маки, Ричард! Маки!

Бёртон заглушил мотор сенокосца, покачнулся, упал с седла и остался лежать.

Уэллс торопливо выключил мотор, тоже спустился и встал на колени рядом с другом.

— Эй, — воскликнул цветок. — Ты кто? Что с Ричардом?

— Я — Берти Уэллс, и, как мне кажется, он в обмороке. Вероятно от глубокого недоверия!

— А, — сказал цветок и добавил:

Сомнение есть вера, в основном, но вера есть сомненье, каково!

Есть доказательство — не верим мы ему, но можем ли мы верить без него?

Как, почему и куда? рожь и ячмень не компот.

Кривы не прямые, да; но верх там где над и под.

Четыре — оно дважды два, но десять — не пять на два,

Судьба и Бог двойники, но Бог совсем не судьба.

— Доказано, что Бог — заблуждение, — растерянно пробормотал Уэллс, вынул фляжку и брызнул воду на лицо Бёртона.

— Действительно, — согласился цветок. — Дарвин нанес удар и оставил нас ни с чем. И что теперь, эй? Что теперь? Быть может, мы должны заменить его высшим видом пантеизма. Как вы считаете, мистер Уэллс?

Даже не думая о том, что растение-переросток вовлекло его в теологический спор — он чувствовал, что это приведет его к неизбежному заключению: он сошел с ума — Уэллс ответил:

 — Умный человек должен работать, исправляя собственные ошибки, а не ждать вмешательства свыше, и должен заменить веру в непознаваемый божественный план на хорошо обдуманную собственную программу действий.

— О! Браво, браво! — одобрительно воскликнул цветок.

Мысли кого-то узнай, чувства возьми себе.

И пойманный фактом Бог спину покажет тебе.

Бёртон вздрогнул, чихнул, еще какое-то время полежал, потом, качаясь, встал на ноги и ухватился за одну из ног сенокосца.