— Не убивай меня! — крикнул Шогенуков. — Это ведь не я убил твоего отца и не я поджег дом, а младший Хатажуков! Он хотел найти панцирь.

— А ты, конечно, ни в чем не виноват? — горько усмехнулся Канболет, сгибая в кольцо тонкую драгоценную саблю.

— Нет такой вины, за которую князя можно убить! — Лиловый рубец, пересекавший его левую щеку, сочился кровью.

— Если бы ты не оказался таким жалким трусом, я бы не посмотрел на то, что жизнь князя считается неприкосновенной, и поступил бы с тобой так же, как и с твоим кровожадным сообщником. А теперь проверим, хорошо ли будет служить мне эта арабская сталь.

Канболет сорвал шапку с головы Алигоко и подбросил ее вверх; дамасский клинок тоненько свистнул, и наземь упали две половинки щегольского головного убора донельзя посрамленного князя.

Шогенуков глухо застонал, будто получил новый удар плетью.

— А теперь убирайся вон! — рявкнул Канболет. — Поторопись, пока я не передумал!

Долго уговаривать Вшиголового не пришлось — он тронул коня и скоро исчез в лесу.

Канболет вернулся к реке и стал вглядываться в тот берег, начавший слегка проступать сквозь легкую пелену предутреннего тумана, плывущего над водой.

Он еще надеялся, что Нартшу уцелел и, возможно, переходит сейчас через реку. И в самом деле — он услышал чей-то голос, обрадовался, но тотчас же понял свою ошибку. Канболет увидел силуэты девяти верховых: каждый вел за собой в поводу одну, а то и две лошади, навьюченные каким-то грузом.

— Здорово дрался этот последний их парень, — сказал один из всадников.

— Да все они, малокабардинцы, дерутся сильно, — ответил ему другой.

Хорошо, что мы с арбы весь этот хабыр-чабыр перегрузили на лошадей.

Снесло бы ее течением и опрокинуло, — сказал третий.

— Воды в Тэрче прибавилось, — заметил кто-то еще. — Наверное, ночью прошли дожди в верховьях.

Остатки княжеского отряда приближались. Каждое слово ясно и отчетливо разносилось над тихой рекой. Канболет отъехал чуть ниже по берегу и укрылся за облепиховыми зарослями.

— Надо бы князя догнать…

— Догони зайца в лесу!

— Больше я не служака Вшиголовому, — решительно заявил кто-то из уорков.

— Я тоже хочу перейти к другому князю… Сыт на всю жизнь сегодняшними зверствами!

Всадники вступили на берег и, не задерживаясь и не оглядываясь, начали быстро удаляться от реки.

«Пожалуй, и мне пора в путь, — подумал Канболет. — Вот только куда?.. На отцовское пепелище? Нет, мне там делать нечего. Да и чем я смогу утешить осиротевшие семьи! И кто сможет утешить меня? Уж, конечно, не Кургоко Хатажуков, который скоро узнает о смерти своего брата. Больший князь, оглушенный и ослепленный горем, не услышит голоса рассудка и не скажет справедливого слова. Мы теперь с ним кровники…»

Канболет вывел коня на первую попавшуюся лесную тропу и поехал шагом, опустив поводья и низко склонив голову. «Отец бы еще жил долго… А какие были хорошие друзья Нартшу, Шужей, ох, несчастье, несчастье! И не каменное ли у меня сердце? Почему оно не истекло кровью и не затихло навек?»

Долго так ехал молодой Тузаров, не замечая ничего вокруг. Уже наступило солнечное утро, в ветвях деревьев весело пересвистывались беззаботные синицы и зяблики.

Вдруг конь остановился и тихонько заржал. Канболет очнулся, как от глубокого сна, и поднял голову. В нескольких шагах сбоку от тропы он увидел мальчика, сидящего на корточках возле тела какого-то мужчины. Чутье воина сразу подсказало Канболету, что этот мужчина мертв. Мальчик вскочил и выхватил кинжал. Канболет спешился.

— Не надо, дружок, — сказал он, подходя поближе, — кинжал тебе не понадобится.

Канболет рукавом черкески утер слезы на мальчишеском лице.

— Ты и так весь мокрый… А дождя, кажется, не было. У тебя горе? Это твой отец?

У мальчика задрожали синие от холода губы и он громко всхлипнул.

— Говори что-нибудь. Я сегодня тоже потерял отца…

— Это мой дядя, — мальчик наконец заговорил. — Это Исмаил Хатажуков, брат моего отца.

— А твой отец?..

— Кургоко!

— Вот, значит, как… А кто нанес твоему дяде этот удар в висок?

Мальчик умолк, настороженно глядя в глаза Канболета.

— Не хочешь говорить, паренек? Понятно. Ты не знаешь, с кем имеешь дело, с врагом или другом. А ты не бойся. Я всем на свете мальчикам — друг.

— А еще ты кому друг? Шогенукову или… или Тузаровым?

Канболет изумленно охнул:

— Да ты вопросы задаешь, как взрослый! Сколько тебе лет?

— Девять.

— Возраст немалый. Ты уже многое должен понимать. Ну, а имя свое ты от меня не скроешь?