Я бросил кости.

На одном кубике выпало два, на другом — три. «Ну вот и все, — подумал я, игра окончена».

Однако Аслану, довольно усмехнувшемуся при виде моей неудачи, повезло еще меньше: у него выпало один и три.

— Деньги твои, — сказал он спокойно. — Ставлю еще столько же. Теперь я бросаю первым.

Покатились костяные кубики. Вот остановился один — шестеркой вверх, затем замер другой, уставившись на суетный наш мир четырьмя бесстрастными красными глазками.

— Ха! — Аслан хлопнул в ладоши. — Это уже неплохо. Твоя очередь, Болетпаша!

К стыду своему должен признаться, что хмель азарта ударил неожиданно и в мою голову. И пока не замерли на ковре кубики, я с трепетным волнением ждал результата. И он снова оказался в мою пользу — шесть и пять. И сразу я будто опомнился. Передо мной вдруг встали на мгновение строгие глаза моего отца. Я зажмурился, чувствуя жгучий стыд. Воровато оглянулся на Кубати и с облегчением убедился, что мальчик спит и, кажется, уже давно. Чуть в сторонке от нас он откинулся на подушки, свернулся калачиком и мирно посапывает, иногда озабоченно вздыхая во сне

Мой бысым рассмеялся так, словно услышал от меня веселую шутку.

— Легкая у тебя рука, светлоликий мой черкес! А ну, попытаем счастья в третий раз.

— Нет, дорогой Аслан-паша! Хватит. Я сейчас бросил кости второй и последний раз в жизни. И этот второй выигрыш я уже не возьму.

— Как?! — удивился Аслан. — Почему?

— Потому что я ощутил в себе зарождение низменных страстишек азартного игрока.

Аслан испытующе посмотрел мне в лицо и надолго задумался.

— Ладно, — сказал он наконец. — Только вторую сотню монет забери все равно.

— Нет. Не могу.

— Возьми, говорю! — рассердился паша. — Я ведь проиграл!

— Считай, что это было в шутку. И еще. Мне будет очень приятно, если ты примешь от меня в подарок ружье — оно тебе, кажется, понравилось.

— Постой…

— Учти, что пять зарядов вороха должны весить ровно столько же, сколько одна нуля чистою свинца…

— Но я не понимаю…

— А что тут не понимать? — я сделал вид, будто не понял, что имеет в виду паша. — Вот тебе пуля, — я протянул ему чуть сплюснутый шарик свинца (он был у меня образцом), — заказывай точно такие же. Если, повторяю, пять пороховых зарядов будут весить столько же, сколько эта пуля, то стрельба без промаха будет зависеть только от тебя.

— Ты благородный человек, — торжественно возвестил Аслан-паша. — И пусть аллах осыплет тебя своими милостями! Кстати, о каком сорте пороха идет речь, друг мой Болет?

— Ну вот это уже мужской разговор, — обрадовался я, ибо совесть моя вновь обрела покой. — Надеюсь, для тебя, друг мой Аслан, раздобыть достаточный запас русского пороха, а еще лучше — пороха инглизов не составит особого труда? Турецкого на заряд требуется больше, да и не так он надежен.

— Ха! Турецкий! — паша пренебрежительно махнул рукой. — Такой товар не по нашему достоинству. — Он покатал пулю на ладони. — Приблизительно десять драхм… [59]

— А утром я покажу тебе, сколько пакли надо расходовать на пыжи и с каким усилием уплотнять заряд…

— И на расстоянии ста шагов можно попадать в цель не больше человеческой головы? — подхватил Аслан-паша.

— Не больше кошачьей головы, — уточнил я.

— Ага! Ну теперь я кое с кем посостязаюсь! Завтра же начну упражняться. Хотя бы и по дороге в Бахчисарай. — Он любовно поглаживал приклад эржибы. — Да, а нам с тобой, гость с Кавказа, не по пути ли? Поедем вместе. И братишке твоему найдется лошадь.

Аслан-паша постепенно выяснил, что у меня пет в Крыму ни одного знакомого, что мне, в общем-то, неважно, куда и с кем ехать, что до сих пор у меня нет ясных намерений относительно устройства своей жизни на ближайшие времена.

И вот тогда он предложил, а я, подумав немного, согласился заняться обучением мальчишек из родовитых семей. С десяток лоботрясов, как объяснил паша, нужно натаскивать в стрельбе из лука, в обращении с конем и саблей, закалять их дух и тело. К ним был приставлен один наставник, да недавно он сам свалился с лошади и разбил себе голову о камень.

— Твое положение будет значительным и почтенным, — сказал Аслан-паша.

— И не сомневайся в том, что я заставлю этих чванливых скупердяев щедро вознаграждать тебя за искусство, которому ты станешь обучать их раскормленных недорослей.

Но я, конечно, думал не о богатстве, наживать которое не входило в мои намерения. Главным было для меня — сделать из Кубати настоящего мужчину и хорошего кабардинца. Я спросил у Аслана, может ли мой «братишка» состоять в числе моих будущих учеников. Услышав благоприятный ответ, я больше не колебался. На этом мы закончили нашу продолжительную беседу. Аслан удалился на отдых куда-то во внутренние покои дома. Пришел его слуга Халелий, чтобы подготовить мой ночлег в гостевом зале…