— Это мы быстро! — весело крикнул Куанч и выбежал во двор.

Его окликнула Нальжан, возившаяся под навесом с только что зарезанной курицей.

— Эй, дружок! Ты знаешь, племянница моя…

— Знаю, знаю! — перебил Куанч. — Бегу ее звать домой. А где Бати?

— Повел коней на водопой…

— Ну ладно! Я уже побежал!

Сана оказалась совсем не так уж далеко: Куанч встретил ее в той части леса, которая примыкала к селеньицу со стороны горного склона. Девушка медленно брела по едва заметной тропке, прижимая к груди крошечного зайчонка и тихонько напевая какую-то детскую песенку. Следом за ней с несколько озадаченным видом шла коза, видимо, удивленная тем, что к ней не применяют никаких мер принуждения.

— Эй, красавица! — окликнул ее Куанч. — Ты долго охотилась за этим зверем? А гостей на ужин из жареной дичи позвала?

— Глупый ты парень, Куанч! Разве можно так шутить? А если зайчик все понимает и умрет от страха — на чьей совести тогда будет его гибель?

Вдруг лицо Куанча, на котором только что гуляла добродушнейшая улыбка, будто окаменело:

— Постой! Ты слышишь?

Со стороны моста, находившегося между хаблем и домом Емуза, донесся чей-то отчаянный вопль, звуки выстрелов, возбужденное конское ржание.

— Ох, боюсь, как бы и вправду чья-то гибель не оказалась на моей совести!

— простонал Куанч и стремглав бросился бежать к мосту.

По пути он нагнал толпу вооруженных чем попало емузовских односельчан, бегущих на место происшествия.

— На Емуза нашего нападение! — раздался чей-то крик.

— Скорей, вот они!

— Мост зажгли, проклятые!

Куанч увидел три распростертых на некотором расстоянии друг от друга неподвижных тела — в ближнем он узнал Емуза. Увидел еще четырех всадников. Двое, поддерживая с боков третьего, голова у которого бессильно болталась, были уже на противоположном берегу и скакали вверх по дороге. А четвертый замешкался на этой стороне — лошадь его заупрямилась, никак не хотела прыгать через огонь, загоревшийся на том конце моста от факела, брошенного на бревенчатый настил.

Чье-то тяжелое копье пролетело над головой Куанча — из-за его спины — и с хрустом вонзилось между ребрами лошади: она тотчас рухнула наземь вместе со своим седоком. Куанч прыгнул на поднимавшегося с земли человека и с яростной силой вонзил ему кинжал в горло. С чувством изумления и мстительного злорадства узнал он в убитом одного из верных келеметовских прислужников, чьи палочные удары он так недавно вспоминал.

Поднявшись на ноги, Куанч отступил назад и чуть не споткнулся, задев пяткой лежавший рядом с лошадью панцирь, которому, как он знал со слов Кубати, не было цены. Так вот за чем явились сюда незваные гости! Но где же Канболет и Кубати? А Емуз, он здесь… Вот лежит… Юноша склонился над человеком, который стал для него почти родным. Лицо Емуза и мертвым оставалось таким же спокойным и строгим, как в жизни.

Куанч поднял голову. Сгрудившиеся вокруг него люди смотрели сейчас не на Емуза, а в сторону дома. Перевел туда взгляд и Куанч. Размеренной, величавой походкой к ним приближалась со страшной ношей на руках сестра кузнеца. Тело Канболета сейчас казалось совсем небольшим, и женщина, высокая и сильная, будто и не ощущала его тяжести. В груди Тузарова торчала чуть пониже левой ключицы длинная стрела.

Нальжан остановилась возле Емуза.

— Твой гость, Псатын! — сказала она неестественно бодрым голосом. — Ты защищал его до конца.

— Скажи, хозяйка, — хрипло проговорил Куанч. — А наш Бати… Он что…

Нальжан показала взглядом на тот берег:

— Увезли. Связанного. Здесь был Алигоко Вшиголовый. Подохнуть бы ему смертью мучительной…

Подошла в это время, еле держась на подгибающихся ногах, Сана. Увидела отца, которого мужчины только что положили на древки копий и подняли на уровень плеч. Девушка зажала рот ладонью — другой рукой она придерживала на груди зайчонка — и бессильно опустилась на колени. Глазами раненой косули посмотрела на обожаемую тетку, а у Нальжан во взоре — и мужественная скорбь, и стойкая суровая сила: не принято у адыгов причитать и убиваться по витязям, геройски павшим в бою.

Хотели крестьянские парни взять у Нальжан из рук загадочного емузовского гостя — Канболета Тузарова, но она не дала:

— Сама донесу!

С тем, что сейчас не стоит возвращаться в дом, а лучше двум осиротевшим женщинам воспользоваться гостеприимством любой семьи в селении, Нальжан согласилась.

Куанч тряхнул головой, будто очнувшись от глубокого сна, и решительно заявил:

— Я должен догнать убийцу. Пойду.

— Куда? — спросили у него. — Мост горит.

Куанч молча поднял панцирь и подошел к мосту.

— Постой, парень, опомнись!

Он никого не слушал. Сунув голову в нижний проем панциря он слегка нагнулся и вслепую кинулся через огонь. И реку с шумом обрушилось несколько пылающих бревен. Куанча больше не было видно.

— Сгорел, наверное, — вздохнул один из пожилых крестьян.

— Нет, — возразил кто-то другой. — Упал в Шеджем вместе с этим железом. Это точно, клянусь копьем, которым я сегодня спешил всадника!

Нальжан ничего не сказала. Все так же, держа на руках бесчувственного Канболета, твердой своей поступью зашагала она в сторону крестьянских жилищ. Туда же несли и Емуза…