– Ерунда? – Сидоров опять потрогал свою голову. – Нет, я же тебе говорю – человек говорил очень серьезно… Это же чувствуется – когда просто языком болтают, а когда… – Он замолчал.

В кабинет заглянула Полина:

– Русик, зайди к Платону Петровичу. Ему нужны сведения об отгрузке, – и исчезла.

– Да нет у меня этих сведений! – с яростью пробормотал Айхенбаум, снова роясь в бумагах.

– Не с той ноги сегодня встал, что ли? – неодобрительно произнес Сидоров.

– Яшка, отстань, а?.. Если ты чего-то боишься, то обратись в милицию!

– Ну да, кто там этим будет заниматься… И, кстати, номер не определился.

– Яша… – пробормотал Руслан неуверенно.

– Что?

– Ты знаешь, а ведь мне тоже звонили.

– Кто?

– Откуда я знаю! Номер тоже не определился. И… и все как-то странно. Сказали, что Юрка Пересветов передает мне привет с того света.

– С ума сойти! – несколько нервно засмеялся Сидоров. – Если так, то кто-то действительно за нас всерьез взялся! Ну надо же, Пересветова приплели…

– Ты не понимаешь… – в отчаянии произнес Руслан Айхенбаум, потирая ладони. – Этот тип не то чтобы угрожал, а намекал… ну, что нехорошо увиваться вокруг чужой невесты. Невесты Пересветова… В общем, полный бред! Будто покойник примется мне мстить, если я не отстану от Жанны.

– Как будто у нас с ней что-то есть… – буркнул Сидоров. – Чисто дружеские отношения. Словно коллегам по работе нельзя общаться в свободное время!

– Но это только мы знаем, – уныло пробормотал Айхенбаум. – Слушай, Яшка, мне так хреново… Я ведь… я ведь действительно по ней с ума схожу, по Жанне.

– Аналогично.

Они замолчали, с тревогой глядя друг на друга.

– Но мы не можем ее поделить, ведь так?

– Факт.

– Дело не в этом придурке, который нам звонил… Это просто знак, знак того, что нам пора одуматься! – сказал Айхенбаум и кинул карандашом в резинового сувенирного слона, стоявшего у него на мониторе. Слон упал на пол. – Ну сколько можно за ней таскаться, а? Ведь сил больше нет! Давай дадим друг другу слово…

– Я согласен, – перебил Айхенбаума Сидоров. – Перспективы нет. Наша Жанна, она… в общем, один бог ее разберет.

– Именно. Нечего время тратить. А потом… Ты сам подумай – Юрка Пересветов из-за нее с балкона прыгнул – раз… Потапенко сам не свой ходит – два. Про Осинина, из филиала, что говорили? Уволился, пошел в поэты… И это после того, как с ней пообщался! Кто еще?..

– Крылов, – быстро подсказал Сидоров. – У старика в очередной раз предъязвенное состояние. Кстати, он тебя ждет…

– Точно! В общем, Яша, мы должны сказать спасибо нашему неизвестному другу, который нас вразумил. – Руслан наконец нашел нужную папку и отправился к начальству.

Поначалу Жанне казалось, что жизнь снова налаживается: об истории со свадьбой было забыто – Нина вела себя как ни в чем не бывало, ходила под ручку с Гурьевым и выглядела вполне довольной. Карина с Полиной вновь стали лучшими подругами Жанны, Веленская никаких претензий не предъявляла, с Маратом тоже удалось помириться. Даже воспоминания о Юре не вызывали такой острой боли, как раньше…

Июль – жаркий, с ливнями, цветущими липами, долгими вечерами – был в самом разгаре. Казалось бы – живи, свободная, ни от кого не зависящая женщина, да радуйся!

Но радости не было, свобода уже почему-то не приносила удовлетворения. Некая фальшь чувствовалась во всем, точно вид летней безмятежной Москвы был некоей декорацией, за которой пряталась пустыня с бегущим по песку перекати-полем.

Словно только сейчас Жанна заметила, что у подруг, у знакомых – свои интересы, очень далекие от ее жизни: раньше Жанна не обращала на это внимания, а теперь это стало вдруг важным. Если бы кто мог понять ее! Но, с другой стороны, никто и не обязан был понимать Жанну – хотя бы потому, что интересы других людей тоже мало занимали ее.

А Марат… Конечно, формально они вновь стали добрыми соседями, но что-то неуловимое было безвозвратно потеряно. Он стал ей неприятен – он обманул ее. Столько времени играл роль старого друга, а потом… эти прикосновения – слишком жесткие, слишком властные; эти слова его – о том, что она принадлежит только ему! Конечно, не стоило ждать много от мужчины, тем более она сама виновата: дразнила своей близостью, своим расположением (пусть и невольно), но неким безумием, нарочитой экзальтацией веяло от той сцены. Шекспир в любительской постановке…

И ведь он пуст, пуст и скучен, этот мальчик из ее детства, у которого ничего не было, кроме этой любви к ней!

Словом, Жанна чувствовала себя неуверенно, ни в ком не видела поддержки, а тут еще Сидоров с Айхенбаумом стали вести себя как-то странно.

Все началось с того, что они отказались ехать с ней в Серебряный Бор в выходные. Отказались наотрез, чего раньше с ними никогда не было.

Перестали обедать вместе.

Вечером удирали домой, простившись наспех, – лица у них при этом были виноватые и какие-то пристыженные. «Нашли кого-то, – обронила в курилке Карина. – Когда завязываются серьезные отношения, то уже ведешь себя совершенно по-другому…»