Старик наклонился, приложился к пиву, и заговорил не сразу:

– Не знаю, парень. Прямо тогда мне надо было побросать все свое барахло в сумку и дергать к чертовой матери оттуда. Но я этого не сделал. Это как то, что я тебе рассказал про стояние на рельсах. О Боже, парень! Ты бы ее видел. Никогда ничего подобного не было, и я просто не мог ее оставить. Это как поймать самую красивую рыбу в мире, а кто-то тебе говорит: «Отпусти», а ты думаешь только о том, как ты эту штуку поджаришь и уложишь на блюдо с рисом. Только на самом деле все это не так. Трудно найти подходящие слова. А потом, как я уже говорил, она ушла с Хесусом, и каждый день мое сердце сгорало по ней. Умом я понимал, что мне повезло, что я от нее избавился, но сердце отказывалось слушать. Я даже не виню Хесуса за то, что он сделал. Как он мог не хотеть ее? Она принадлежала любому, кто мог вдавить противника в мат. Я и он, мы больше никогда ни с кем не дрались, только друг с другом. Каждые пять лет. Если я выиграю, то получу ее назад. Я знаю это. Он знает это. И Фелина знает. Он выигрывает, она остается с ним. До сих пор она с ним. Это лучшее, что ему досталось. Мне надо бы забыть про все это, парень, но я не могу.

– Она действительно настолько околдовывает?

– Она околдовывает круче любой ведьмы. Она как красное яблоко с червяком внутри. С тех пор как эта женщина связалась с Хесусом, он бросил жену, двое его детей погибли в пожаре, пока его не было, а Фелина родила двух детей, и оба умерли в течение недели. Время от времени такие вещи случаются. Он оставил ее при себе, потому что у нее власть, парень. Она может держать тебя у своего бедра, она неотвязна, как рак печени. От этой суки уйти невозможно. Она дает тебе уйти – и ты все равно жаждешь ее, как пьяница стопку.

– То, как вы рассказали о пожаре и детях Хесуса, двух младенцах, которые умерли… Это звучало как…

– Так, словно я не верю, что пожар был случайным? Что дети умерли естественным образом? Да, парень. Я думал об этой клетке с голубями. Я думал о том, как она подрезала мне волосы, и о том, что с ней всегда была маленькая коробочка, которую она держала в сумке. Я видел, как она завязывала волосы узелками и сделала пару ершиков для чистки трубки. О, черт. Мне начинает казаться, что я чокнулся.

Марвин помотал головой:

– Нет. Нет, я так не думаю.

– Ну, тогда ладно. Должно быть, она действительно напустила на меня порчу. Я где-то читал, что люди, знающие заговоры, могут взять прядь твоих волос, использовать их при заговоре и этим могут привязать тебя. Я об этом читал.

– Мало ли кто что напишет, – сказал Марвин.

– Я знаю, парень. Я знаю, как это все звучит. И днем я думаю, что такие мысли – чушь собачья, но наступает ночь или раннее утро, когда свет только-только начинает пробиваться, и я во все это верю. Думаю, я всегда верил в это. Я думаю, она меня околдовала. Ничем больше не объяснить, почему я хочу эту лживую, коварную убийцу детей и голубей, поджигательницу, сучку вернуть назад, так ведь?

– Нет, сэр, – сказал Марвин и спустя секунду добавил: – Она ведь уже довольно стара, не так ли?

– Конечно, стара. Ты думаешь, время стоит на месте? Она уже не та, что прежде. Но и я тоже. И Хесус. Но вот мы с ним, он и я, и только одному из нас достается эта женщина, и до сих пор она всегда доставалась ему. Все, что я хочу, – это вернуть ее, быстро умереть и быть похороненным по-гречески. Так я получу приз, но не буду к нему привязан.

– А что такое похороны по-гречески?

– Так хоронили героев вроде Геркулеса. Когда герой умирал, его клали на груду поленьев и прочего и сжигали тело, позволяя дыму подниматься к небесам. Куда лучше, чем быть закопанным в землю или поджареным в какой-то печи, когда твой прах потом соскребают в мешочек. Или провести свои последние дни с этой женщиной, хотя именно это я и пытаюсь сделать.

– Хесус и Фелина живут здесь, в городе? – спросил Марвин.

– Они нигде не живут. У них автотрейлер. И кое-какая пенсия. Как у меня. Мы с Хесусом не только рестлингом занимались, но и работали на разных работах. На рестлинге много не заработаешь, особенно если это подпольный рестлинг, так что нам капает небольшая денежка из социального страхования, слава Богу. Вот на трейлере они и разъезжают туда-сюда. Он тренируется и каждые пять лет приезжает в этот город. Каждый раз, когда я его вижу, у него прямо в глазах читается: ну победи же на этот раз и забери эту сучку. Но он всегда дерется как медведь, и я не могу одержать над ним верх.

– А если победите, вы уверены, что она уйдет с вами?

– Со мной или с ним, вариантов нет. Нет никого другого. Я или он. Она решила именно нас высосать досуха и превратить нашу жизнь в сплошное несчастье.

– А бросить все это вы не можете? – спросил Марвин.

Икс-мен рассмеялся. Это был мрачный смех, как будто умирающий наконец-то понял старый анекдот.

– Хотел бы, парень, и если бы мог, бросил бы.

Они пошли тренироваться, готовясь к бою.

Икс-мен говорил:

– Вот что делает Бомба Хесус. Он идет на тебя, и ты оглянуться не успеваешь, как уже оказываешься на жопе, потому что он хватает тебя вот так или вот так. И потом проделывает вот это. – И так далее.

Марвин делал, что ему говорили, – обрабатывал приемы Хесуса. И каждый раз, когда пытался провести прием, он проигрывал. Старик крутил его, бросал, брал в замок, наносил удар (слегка), и даже когда Марвину стало казаться, что он уже неплохо все понял, Икс-мен в конце концов одурачивал его и выныривал из захвата, из которого, как думалось Марвину, не выскользнул бы и смазанный маслом хорек. А Икс-мен стирал пот с лица полотенцем.