Шрифт:
– Правда? – выдавила из себя Римма, пытаясь справиться с хохотом. – Вот умора… А самая умора – это то, что ни в Эмме Петровне этой, ни в Кеше твоем – ни единой капельки крови настоящих Локотковых!
– Это точно… – вздохнула Оля. – Но учти, я Кеше ничего не рассказала про этот разговор с Эммой Петровной. Я не собираюсь ссорить его с родной матерью.
– Твой Кеша – маменькин сынок, вот кто! – возбужденно произнесла Римма. – Оба они хороши!
– Перестань! – рассердилась Оля. – Кеша – чудо. Он не виноват в том, что слишком хороший сын. Я, знаешь ли, уже сделала для себя вывод – в будущем постараюсь как можно реже встречаться с Эммой Петровной.
– Я давно поняла, что она тебя недолюбливает, – с чувством произнесла Римма. – Я вот только одного не понимаю – как же она согласилась на вашу свадьбу, а?..
– Я так думаю, ей просто некуда было деваться, – тихо произнесла Оля. – Ведь у Кеши до меня… ну, словом, у него были другие девушки. Они нравились Эмме Петровне еще меньше. Он не особенно об этом распространялся, но я поняла… Даже больше того, – понизила Оля голос. – Он ей так и сказал, когда встретил меня: или она, или ты меня, мама, больше не увидишь.
– Неужели?.. – ахнула Римма, заерзав на кровати.
– Да не тряси меня так, а то я сейчас свалюсь… Приблизительно так все и было.
– Какая же она змеюка!
– Римма, она не змеюка, она просто любящая мать… – с иронией произнесла Оля.
– Мне кажется, она все равно будет капать Викентию на мозги. Плести интриги и все такое… Как бы ты ни старалась встречаться с ней пореже, она все равно тебя с Викентием поссорит!
– Не поссорит! – упрямо ответила Оля. – Я больше не позволю ей снова довести себя…
Вскоре Римма ушла. Но у Оли после ее ухода остался в душе какой-то неприятный осадок. И хотя до этого разговора она и сама думала о том, что Эмма Петровна будет мешать им с Викентием даже на расстоянии, но простая, какая-то бабская логика подруги не нравилась ей, вызывала протест. Она бы поспорила с Риммой, но зачем? Все равно это бесполезно.
К тому же Оля не хотела ни с кем ссориться – ни с Эммой Петровной, ни с Риммой, ни тем более с Кешей… Ей не хотелось терять ни одного человека в своей жизни, пусть даже не слишком приятного…
После обеда в палатах установилась тишина.
Оля повернулась к стене и старательно закрыла глаза. Но перед глазами была по-прежнему только одна-единственная картина – цветущий луг и маленькая девочка на нем. Белые, похожие на пух кудряшки выбиваются из-под панамки…
Оля столь отчетливо и ясно представила свою неродившуюся дочь, что у нее похолодело все внутри. Она так любила ее, так прикипела к мысли о том, что Дунечка непременно будет, что отказаться от этой мысли было почти невозможно. И никакой другой ребенок не мог бы заменить этой девочки, потому что он был бы другим и все было бы по-другому…
«Во всем виновата только я! Еще зачем-то ябедничала Римке на Эмму Петровну… Если бы я остановилась тогда, смогла сдержать себя, не позволила бы себе этих рыданий, то все было бы хорошо…»
Третьего марта Олю выписали из больницы.
Разумеется, никакой свадьбы не было, ее пришлось отложить на потом.
Викентий потребовал, чтобы Оля жила у него. Она пыталась отказаться, говорила, что уже здорова и что у себя дома ей гораздо удобнее, но Викентий остался непреклонен.
– Хотя бы еще неделю, пока ты на больничном, – заявил он. – Мама будет тебе помогать.
– Да не надо мне помогать! Что я, инвалид…
– Ты не инвалид, ты чрезвычайно инфантильное существо, Оля! Ты совершенно не приспособлена к жизни!
– Мне тетя Агния помогала бы, если ты так не хочешь оставлять меня одну.
– Твоя тетя Агния еще хуже тебя! Младенец почти шестидесяти лет от роду… Она боится всего, даже собственной тени! Между прочим, я думаю, ей не стоило доверять тебя – если бы не ее, мягко выражаясь, своеобразное воспитание, ты была бы сейчас совсем иным человеком!
– Интересно, а смог бы ты полюбить этого «иного» человека?.. И потом, кто бы согласился меня воспитывать, если не моя родная тетка?..
Словом, Оля снова оказалась в опасной близости от Эммы Петровны. Но та вела себя на редкость смиренно и никаких попыток снова поссориться не предпринимала.
Когда Викентий утром ушел на работу, Эмма Петровна достала семейный альбом с фотографиями и принялась рассказывать Оле историю рода Локотковых.
Подробно пересказала биографию главы семейства – Степана Андреевича, и без того известную всей стране, затем с восторгом живописала годы своего брака с Георгием Степановичем, как тот нежно любил маленького Кешу… О настоящем отце Викентия она не упомянула ни разу, словно того и не существовало вовсе и словно Викентий на самом деле был родным сыном покойного Георгия Степановича.