Тем временем Ренлинг обрел спокойствие.

— Он проводил Риту домой, — сказал он спокойно. — А Мэллори, видимо, прятался в квартире. Корридону удалось заставить Риту говорить, и он полагает, что Мэллори услышал ее признание. Она поднялась на второй этаж, чтобы принести из спальни какой-то документ, как вдруг сверху послышался страшный крик. Выбежав из комнаты, Корридон нашел девушку мертвой. Она лежала на полу со свернутой шеей. Я не представляю, кто, кроме Мэллори, мог такое сделать.

Жан подошел к нему с угрожающим видом.

— Ты больше ничего не знаешь, Ренлинг? И ничего больше не скрываешь?

Ренлинг вздрогнул и постарался не встречаться с Жаном глазами.

— Нет, не скрываю.

— Не скрываешь?.. А зачем эта женщина пошла наверх?

— Откуда я могу знать? Корридон не вдавался в подробности.

— А ты у него спрашивал? Нет? Или все же знаешь гораздо больше?

— Нет, вы только подумайте! — разозлился Ренлинг.

— Хорошо, Ренлинг, — произнесла Жанна спокойным, ровным голосом. — Иди отдыхай, все ясно.

— Как это — ясно? — взорвался Жан. — Он врет! Я ему не верю и никогда не верил. Он что-то скрывает!

— Что все это значит? — возмутился Ренлинг. — Ты бы выбирал слова! Я так же, как и ты, представления не имею, что Рита могла сказать Корридону.

— Оставь его в покое, Жан! — прикрикнула на сообщника Жанна.

— Нет уж! — Жан был вне себя от злости. — Я хочу докопаться до истины!

— Действительно, оставил бы ты меня в покое, — сказал Ренлинг и, повернувшись, направился к двери.

— Нет, постой! — в голосе Жана прозвучала такая ярость, что Ренлинг непроизвольно обернулся и увидел направленный на него маузер. — Не двигайся! — прошипел он. — Я тебя…

— Спрячь маузер, идиот! — закричала Жанна. — Сюда идут!

Дверь отворилась. Генри Мидоуз, держа в руке номер «Таймс», вошел в салон. Он хотел показать его всем троим.

— Миссис Годичелл с утра…

Он остановился на полуслове, увидев револьвер в руке Жана, вздрогнул и замер с открытым ртом. Его светлые глаза под выгоревшими бровями широко раскрылись. Взгляд с Жана перешел на Ренлинга, потом на Жанну.

— Что случилось? Что здесь происходит? — проблеял он.

Жан сунул маузер в кобуру и сделал шаг к старику.

— Жан! — предостерегающе крикнула Жанна.

Мидоуз попятился.

— Что… Что… здесь…

Под угрожающим взглядом Жана он потерял дар речи и выбежал из салона, оставив «Таймс» на полу. Было слышно, как он прошаркал по коридору, потом хлопнула дверь.

Некоторое время все трое оставались безмолвными.

Потом Жанна, с трудом сдерживая раздражение и ярость, произнесла вибрирующим голосом:

— Сумасшедший! Болван! Распроклятый дурак! Ты все испортил! Думаешь, он будет молчать? Нам остается только уходить. Живо! Собирайте чемоданы!

— Он ничего не сделает, — неуверенно пробормотал Жан. — Он старый, он не сообразит…

— Поднимайся и укладывай чемоданы! — приказала Жанна. — Он вызовет полицию!..

Она оттолкнула Жана и быстро вышла в коридор.

Мидоуз исчез.

— Она права, — тихо сказал Ренлинг, лицо которого подергивал нервный тик. — Ты действительно сумасшедший! — Он пошел к двери. — У тебя слишком большие наросты на мозгах…

Он вышел в коридор, Жан последовал за ним, ворча.

— Поторопитесь! — крикнула им Жанна с верхней площадки. — Он ушел. Быстрее!

Никому из них не пришло в голову заглянуть в телефонную будку возле конторки. Мидоуз стоял там, открытый всем взглядам, и пульс его учащенно бился. Пистолет! В отеле «Энфидц»! Если бы случай не привел его в комнату, могло произойти несчастье. Преступление! Это же очевидно. Не-ет, иностранцам нечего делать в его стране. Не говоря уже о том, что он сам мог нарваться на пулю… Колени его дрожали, но он взял себя в руки — бывший офицер колониальных войск не имеет права бояться какой-то пули… Он знал, что нужно предпринять в первую очередь. Едва Жанна и Ренлинг скрылись, он выпрямился. Воздуха не хватало, его трясло, но он решительно снял трубку. Приблизив лицо к диску, чтобы получше видеть цифры, дрожащими пальцами набрал номер 999.

Они одновременно вышли из своих комнат с одинаковыми кожаными чемоданами. Все трое были одеты в старые, оливкового цвета плащи и черные береты, которыми их снабдили во Франции. И, стоя наверху лестницы, чувствуя локоть друг друга, они ощущали единство и силу. Это напомнило Ренлингу те времена, когда они вот так вместе шли на врага. И за все время своей нелегальной жизни он впервые испытал радость. Он осознал, что жизнь складывается именно из таких ощущений. Лучше испытывать приключения, чем читать о них в книжках. И еще он понял, что только благодаря этим иностранцам его жизнь была полной, без них он влачил бы жалкое существование, затерявшись среди миллионов серых людишек…