По тому, как замер Тимотео, я понял, что он обнаружил змею, но и она его заметила. Ее маленькая головка повернулась к нему.

— Не шевелитесь, — предупредил Тимотео.

Я уже собрался убрать ногу, но его спокойный, уверенный голос остановил меня.

Медленно, очень медленно он поднялся на следующую ветвь. От змеи его отделяло не более четырех футов. Я не сводил с него глаз, пот катился ручьем, сердце выскакивало из груди. Как в замедленной съемке, его рука двинулась к шляпе. Застучала гремушка. Длинные пальцы взялись за шляпу, сняли ее с головы. Затем два движения слились в одно. Змея бросилась на Тимотео, а тот выставил шляпу перед собой. Я наблюдал не дыша. Ядовитые зубы змеи впились в войлок. Свободная рука Тимотео мгновенно схватила змею у головы. Ее тело тут же обвилось вокруг руки. Он держал змею так, чтобы она не могла ужалить его, а пальцы второй руки, опустив шляпу, крепко сжали челюсти змеи. Он выдержал паузу. Я видел, как крепко обвивает змея его руку. А затем кисти повернулись в противоположных направлениях, ломая змее позвоночник.

Обмякшее тело змеи выпало из его рук. Он посмотрел на меня:

— Она мертва.

Я сидел, прижавшись спиной к дереву. В его очках я видел свое отражение, и мне не нравилось, как я выгляжу.

Рев двигателя катера вернул меня к жизни.

— Вниз! — яростно прошептал я. — Быстро!

На крышу я спустился раньше него, схватил ружье, лег под навесом, уперся прикладом в плечо.

Катер уже появился в бухте. Я видел негритянку за штурвалом. Нэнси и незнакомый мне мужчина мчались бок о бок, Нэнси находилась между мной и ним, прикрывая его от пули.

Когда они повернут, подумал я, он окажется ближе ко мне, и вот тут-то я его подстрелю.

Я подрегулировал четкость изображения. Мужчина то и дело показывался из-за Нэнси. Типичный южноамериканец, любимчик женщин: хорошо сложенный, с рельефной мускулатурой, красивый, с длинными черными волосами, перехваченными белой лентой.

Катер резко повернул и лег на обратный курс.

Нэнси и мужчина показывали друг другу, на что они способны. После поворота он перепрыгнул через буксировочный трос Нэнси, и она вновь оказалась между нами.

Я ждал, наблюдая за ними в оптический прицел. Голова Нэнси попадала в перекрестье гораздо чаще, чем голова Диаса. Стрелять я не мог. Скорее я убил бы ее. А они взялись за руки, каждый держался за трос только одной рукой. Они так сблизились, что фигура Нэнси полностью закрыла Диаса.

Я лежал, потел и терпеливо ждал. В армии меня научили ждать. Однажды я ждал три часа, прежде чем выстрелил в голову вражеского снайпера, и теперь постоянно напоминал себе об этом.

Катер вновь повернул. На этот раз он оказался с моей стороны. Теперь я держал в перекрестье его голову. За ней появлялись то нос, то подбородок Нэнси.

Решиться на такой выстрел мог только снайпер. Любой, кроме снайпера, задумался бы, а не попадет ли он в девушку, а не в мужчину. Но я-то был снайпером.

Этот выстрел, подумал я, положит конец затянувшемуся кошмару, даже если станет началом другого.

Я глубоко вздохнул, плавно перемещая ружье вслед за головой Диаса, чтобы она постоянно оставалась в перекрестье прицела, положил палец на спусковой крючок.

Внезапно Нэнси чуть отстала и исчезла из прицела. Я понял, что он у меня в кармане. В этот момент он даже двигался по прямой, а не зигзагом. В него попал бы и Тимотео.

Я потянул на себя спусковой крючок.

Сквозь рев двигателя я расслышал металлический щелчок, но отдачи не последовало. Я понял, что патрона в казеннике не было. На какое-то мгновение я оцепенел, затем опустил вниз зарядную рукоятку, досылая в казенник второй патрон. Но легкость ее хода указала на то, что она не поднимает патрон из обоймы под боек ударника.

Значит, ружье не заряжено. Но я же заряжал его! Я сам заряжал его. Где же патроны?

Я повернулся на бок и взглянул на стоящего позади Тимотео. Я вспомнил, что, оставшись на крыше один, он не сразу позвал меня.

— Ты разрядил ружье, сукин ты сын?

Он кивнул.

Я взглянул на бухту.

Воднолыжники были уже вне досягаемости выстрела. Катер уносил их в открытое море. Я упустил свой шанс, кошмар продолжался.

Поднявшись, я подошел к Тимотео. Хотелось, конечно, как следует врезать ему, но что бы это изменило? У меня есть еще завтрашний день, напомнил я себе.

— Неужели ты не способен решиться даже на то, чтобы позволить мне убить за тебя этого человека? — процедил я сквозь зубы.

Его глаза все так же прятались за черными очками.

— Можно сказать, что да, мистер Бенсон, — хрипло ответил он.

— Дай мне обойму.

Он вынул из кармана обойму с патронами и положил ее на мою протянутую ладонь.

Я оглянулся на бухту. Лыжники уже исчезли из виду, но издалека доносилось гудение двигателя.

— Иди вниз и поработай языком, — презрительно бросил я. — Ты же у нас мастер поговорить. Объясни им, почему ты не убил его. И найди аргументы поубедительнее, если Люси что-то для тебя значит.