— Он боится своего отца.

Я пробежался пальцами по волосам:

— Но тебя он не боится… это интересно.

— Мы очень похожи.

— Как бы не так! Не сравнивай себя с этим оболтусом, Люси. Мне это не нравится.

— Мы думаем одинаково, Джей.

Я вновь закурил:

— Я тебе не верю, да это и не важно. Давай начнем сначала. Ты поговорила с ним. И выяснилось, что ему наплевать, потеряет его отец полмиллиона долларов или нет?

— Он этого не говорил.

— И ему, естественно, плевать, получим ли мы пятьдесят тысяч. — Я наклонился вперед. Мое лицо перекосило от ярости. — Но мне-то не плевать! И его отцу тоже! Поэтому он будет стрелять, даже если мне придется избить его до полусмерти. Он обещал отцу, что будет помогать мне, и другого выхода у него нет!

Люси поставила на стол недопитый стакан, положила руки на колени и пристально разглядывала их, словно видела впервые в жизни.

— Ты не сможешь заставить его стрелять, Джей, пока он этого не захочет. И ты это знаешь.

— Так я заставлю его захотеть!

Долгая пауза, затем она подняла глаза на меня:

— И как ты это сделаешь?

Да… вопрос на засыпку.

— Я поговорю с ним. — Ответ не показался убедительным даже мне самому. — Я постараюсь доказать ему, что это очень важно.

— К деньгам он безразличен, Джей. Мы говорили об этом.

— Конечно. Это же не его деньги. Это деньги его отца и мои. Чему уж тут удивляться.

— Он безразличен и к собственным деньгам.

Я старался держать себя в руках.

— А теперь послушай, Люси. В армии мне попадались такие, как он, и я превращал их в хороших стрелков. Поначалу всегда идешь им навстречу, но потом приходится их ломать. — Я помолчал, затем продолжил: — Я прихожу к выводу, что у Саванто были основания завести разговор о твоем отъезде. Я хочу, чтобы ты собрала чемодан и поехала в Парадиз-Сити. Номер в отеле я тебе сниму. Я хочу, чтобы ты пожила там девять дней и забыла о Тимотео. Я хочу, чтобы ты уехала немедленно.

— Ты хочешь, чтобы я уехала, потому что намерен обращаться с Тимотео так, как не решился бы в моем присутствии. Я права, Джей?

Она не ошиблась, хотя признаваться в этом я не собирался.

— Не болтай ерунды. Этот парень должен понять, что такое дисциплина. В армии, как ты знаешь, женщин нет. Вот я и хочу, чтобы ты уехала. Это важно. Ни к чему тебе здесь оставаться.

— Я приготовлю ленч.

— Люси! Ты слышала, что я сказал! Я хочу, чтобы ты уехала!

Она поднялась:

— Я приготовлю ленч. — И ушла на кухню.

Я посидел еще пару минут, выпуская пар, затем последовал за ней.

Она разглядывала стоящие на столе банки.

— Это наш ленч, Джей?

— Если ты не возражаешь.

Люси начала открывать консервы.

— Я хочу, чтобы ты уехала после ленча.

— Я не уеду. — Она вылила суп в кастрюльку. Посмотрела на меня. Я не уеду, Джей. — Ее глаза блестели от слез, но губы решительно сжались. — Ты сказал: «Что бы ни случилось, Люси, я тебя люблю. Потом ты оглянешься назад и простишь меня, если я тебя обидел». Вот что ты сказал. — По ее телу пробежала дрожь, она отвернулась к окну. — Сейчас ты обижаешь меня, но я оглянусь назад и прощу тебя.

Меня словно обдало холодной водой. Ярость испарилась как дым. Я поднял руки:

— Хорошо, Люси, ты победила. Я не собираюсь терять тебя из-за пятидесяти тысяч долларов. Поэтому я отказываюсь от своего обещания и скажу Тимотео, чтобы он выматывался отсюда к чертовой матери. Будем жить, как прежде, и постепенно встанем на ноги. Ты этого хочешь?

Люси смотрела на вскрытую банку с куриным мясом.

— Выглядит аппетитно. Ты голоден?

— Ты слышала, что я сказал?

Слезинка скатилась по ее щеке.

— Да, я слышала. — У нее задрожали губы. — С тобой иногда трудно, Джей, бывает, ты груб, но я знаю, что ты не из тех, кто останавливается на полпути.

Какие-то мгновения я стоял и смотрел на нее. Когда же до меня дошел смысл ее слов, я схватил Люси, поднял на руки и метнулся в спальню.

— Джей! Что ты делаешь? — Она попыталась вырваться из моих объятий. — Джей! Надо же готовить ленч! О, Джей, ты сумасшедший!

Я расстегнул пуговицу на ее джинсах, дернул вниз молнию и рывком стащил с нее джинсы, поставив ее чуть ли не на голову.

Она протестовала, смеясь и плача одновременно.

Я не мог найти подхода к Тимотео Саванто, но не к своей жене.

Хемингуэй как-то написал, если мужчина и женщина вместе достигают вершины блаженства, то содрогается земля… не часто, но иногда.

Ну в этот раз земля дрогнула наверняка.

— Джей… я могу забеременеть.

Я открыл глаза, уставился в блики солнечного света на потолке, затем повернулся на бок и посмотрел на Люси.

— Ты бы этого хотела?

— Да. А ты?