— Это не беда, — сказал я, — могу подбросить сотню-другую на лекарство.

— Сотня-другая меня не устраивает, да и мамочку не спасет. — Он поудобнее устроился в кресле. — Если вы хотите быть вместе — платите. Никто, кроме меня, не знает, что вы здесь. Я буду держать язык за зубами, если моя старушка получит джин в количестве, способном удовлетворить ее запросы до конца жизни.

— Наверное, ты прав, Макс.

— Об этом я и говорю, никому неохота быть подсудимым по обвинению в убийстве.

Яичница шкворчала и подпрыгивала на кипящем масле. В течение минуты только эти звуки и раздавались в комнате. Потом Макс продолжил:

— Я полагаю, вы пойдете на все, чтобы избавиться от крупных неприятностей.

— Сколько ты хочешь?

— Думаю, двадцати пяти тысяч будет достаточно.

— Ты спятил, — с возмущением выкрикнул я, наклоняясь над столом. — Это же все деньги, которые у нас есть. Как же мы выберемся отсюда без денег?

Он потеребил кончик носа:

— Меня это не касается. — Он притушил сигарету и зажег новую, его взгляд ни на минуту не отрывался от моего лица.

— Я знал, что ты не сразу согласишься и будешь норовить подложить мне свинью. Поэтому, прежде чем уйти, я оставил записку. В ней вкратце изложено, куда я пошел и с кем собираюсь встретиться. Она находится у моей старушки. Это на тот случай, если у меня возникнут неприятности. Может, мамочка и пропитана винными парами, но что касается денег, она не дура. Быстро сообразит, что делать, если я не вернусь. Поэтому, Флойд, без фокусов.

— Почему я должен тебе верить? Допустим, я дам тебе двадцать пять тысяч. Но что мешает тебе нас выдать, когда ты их получишь?

— Я этого не сделаю, — сказал он убежденно. — Ты мне нравишься. Какой мне смысл выдавать вас? Дай мне деньги, и я забуду, что ты существуешь.

Я начал понимать, что чувствует крыса, когда захлопывается дверь крысоловки.

— Ты уверен, что не выдашь? А премия в тридцать тысяч! Ты о ней забыл? Ты же можешь ее получить!

Он подпрыгнул и завращал глазами. О ней он забыл.

— Время возвращаться. А тебе раскошелиться, Джексон.

Веда положила на тарелку яичницу с беконом. Раскупорив бутылку, она налила виски в стакан.

— Чистое или с содовой? — спросила она, и голос ее был неровный, как наждачная бумага.

— Чистое. Итак, что ты решил, Джексон?

— Отдай ему все, и пусть катится ко всем чертям, — сказала Веда.

Я оглянулся и с удивлением посмотрел на нее. Она чуть-чуть улыбнулась холодной улыбкой, потом вышла из комнаты и вернулась с полной тарелкой в одной и с виски в другой руке.

— Ладно, — махнул я рукой.

Ее улыбка предупредила меня быть начеку. Она подошла к столу, когда я встал. Макс направил ствол на нее, но, как только я зашевелился, перевел на меня. Это было для нас единственной возможностью. Веда выплеснула виски ему в лицо и тут же вцепилась в руку, держащую кольт.

Раздался выстрел. В два прыжка я пересек комнату и ударил Макса в челюсть. Его голова резко откинулась назад и беспомощно повисла. Я схватил револьвер и, когда взглянул на Веду, увидел, что она ранена. Она оперлась о стол, прижав руку к бедру. Сквозь юбку просочилась кровь.

— Веда!

— Все в порядке. Это царапина. Свяжи его.

Жесткое выражение ее глаз привело меня в чувство.

— Ладно, — сказал я, выворачивая карманы Отиса. В одном из них находился еще один пистолет двадцать пятого калибра и немного денег в задрипанном бумажнике.

Я снял с него брючный ремень и скрутил руки назад. Видно, я слегка переусердствовал, так как тело вымогателя перегнулось назад. Потом я подошел к Веде. Она приподняла юбку, рассматривая глубокую рану на бедре.

— Не страшно, Флойд. Дай мне мокрую тряпку.

Когда я промывал рану, мы не сказали друг другу ни слова. Я налил ей виски и выпил сам.

— Ты молодец, девочка! По правде, нам ничего другого не оставалось. Иначе я не смог бы к нему приблизиться.

— Ты думаешь, он оставил записку своей матери?

— Не знаю.

— Нужно узнать.

— Как это сделать? Мне кажется, гораздо проще уехать отсюда.

— Не в этом дело. Дело в письме.

Я подошел к Максу и встряхнул. Следовало привести его в сознание. Но я ударил его сильнее, чем того хотел.

Наконец он застонал. Глаза открылись. Я наклонился над ним. Лицо шантажиста было серым.

— Все в порядке, Макс, — ободрил я его. — Поиграл, и хватит. Теперь сдавать буду я. Где ты живешь?

— Не скажу.

— Как хочешь. Не хочу тебя запугивать, но лучше сказать. Нам нужно получить письмо, которое ты оставил матери. Если оно будет у нас, мы тебя отпустим.