Тьма обрадованно затопила кяриз.

— Товарищи!.. Уртакляр!.. Послушайте!.. Ишиткмяк!.. Да слушайте же меня, черти, шайтан вас задави! — кричал охрипший Семен Кузьмич, от волнения путая слова русские с туземными. — Вы не пойдете жечь узбекские чигири. Нет!.. Юк!.. Я ведь пока еще жив… Хала ман ульмадим!.. Вот!.. Понимаете?.. Убейте меня, тогда идите громить узбеков… Слышите?.. Да не галдите вы так, дуй вас горой!

И вдруг на середине особенно энергичной фразы Семен Кузьмич осекся и округлив безумно глаза, уставился ими куда-то поверх голов декхан. А затем всплеснул руками и с диким воплем: «Пусти!.. Дай дорогу!» — прыгнул со школьного крыльца прямо в гущу толпы. Стена черно-красных халатов раздалась испуганно перед бегущим «победителем воды». И тут-то все увидели…

На горбатый деревянный мостик медленно, с трудом поднимались два человека. У одного из них рука висела на перевязи, нога другого выше колена была забинтована окровавленной тряпкой. Они шли братски обнявшись, заботливо поддерживая друг друга. Это были: басмач Канлы-Баш и аульный учитель Мухамед Ораз-Бердыев.

— Держи басмача! — ревел бугаем Семен Кузьмич. — Теперь он, головорез, не уйдет от нас!

— Бей басмача! — завопили декхане, бросаясь вслед за Немешаевым. — Смерть ему!.. Довольно мы терпели!..

— Стойте, аульчане! — крикнул отчаянно Мухамед и вытянул руки, защищая Канлы-Башу.

Бегущие круто остановились. Крики моментально смолкли. Два человека на мосту и толпа, распаленная долго сдерживаемым гневом, молча глядели друг на друга.

— Это что же значит? — прервал молчание Семен Кузьмич. — Битый небитого везет? Или наоборот?

— Товарищи! Двое из вас, кто посильнее. возьмите на руки Арку, — обратился к аульчанам Мухамед. — Ему трудно итти, у него раздроблено плечо. Отнесите его…

— В милицию! — догадался раис аулсовета.

— Нет! Ко мне в кибитку. А ты, Джемаль, — обратился Мухамед к сестре, — перевяжи ему поскорее, как сумеешь, рану.

— Послушай, брат Мухамед! — вскрикнул удивленно Семен Кузьмич. — Что же сей сон означает? Объясни, пожалуйста!

— Все объясняется очень просто. — улыбнулся через силу Мухамед. И вдруг с тихим стоном опустился тяжело на протянутые предупредительно руки Семена Кузьмича.

— Все об'ясняется крайне просто! — говорил часом позже, лежа в своей кибитке, Мухамед.

Декхане, сидевшие на полу и толпившиеся у дверей, любопытствующе вытянули шеи, прислушиваясь.

— О существовании кяриза, начинающегося на склоне Шах-Назара, я догадывался давно. Но я не знал, где его искать. Передо мной была задача со многими неизвестными… Уртак, ты помнишь курицу, недавно откопавшую древний изразец? — обратился Мухамед к Семену Кузьмичу. — Помнишь легенду о кладе Пяпш-Дяли-хана, рассказанную нам Аркой Клычевым? Все это — и остатки материальной культуры, и народный эпос — говорило за то, что здесь, на месте нашего аула, был когда-то богатый, могущественный город. Расположение его по склонам и у подножья Шах-Назара указывало на то, что водой этот город снабжался посредством кяризов. Я облазил весь Шах-Назар и нигде не нашел следов былых оросительных сооружений. Кяриз был вот где-то тут, рядом, но как сказочный заколдованный гянч — клад — он не давался мне в руки! И не будь Арки Клычева, я, возможно, никогда и не нашел бы его.

— Я догадываюсь, в чем дело! — прервал Мухамеда Семен Кузьмич. — Канлы-Баш искал настоящие сокровища Пяпш-Дяли-хана, а нашел случайно кяриз. Так?

— Гянч Пяпша нужен мне так же, как кучек [25] моему седлу! — откликнулся обиженно Канлы-Баш, сидевший в ногах Мухамеда. — Я тоже искал кяриз.

— Да, он тоже искал кяриз! — заговорил снова Мухамед. — Отец Арки, кочевник-чарвадар (скотовод), много лет тому назад случайно провалился в кяризный колодец у подножия Шах-Назара. На что скотоводу кяриз? Но отец рас-казал об этом сыну, и Арка вот теперь, вспомнив отцовский рассказ, принялся за розыски древнего кяриза.

— Но тогда какого же вы чорта чуть было не поубивали друг друга на вершине Шах-Назара, как рассказала нам Джемаль? — снова вмешался Семен Кузьмич. — Я понимаю, можно переломать ребра из-за каких-нибудь сокровищ. Но кяриз? Ведь не унес бы его каждый из вас в кармане!

Мухамед приподнялся и, подперев голову рукой, долго, молча улыбаясь, смотрел на Семена Кузьмича.

— Этого тебе не понять, уртак! — сказал он. — Ты уже стар для таких вещей, ибо здесь замешана… любовь! Арка почти уже нашел кяриз. Ему оставалось лишь проверить свои предположения. Одна ночь работы! И вдруг на место его раскопок, так сказать — на готовенькое, являюсь я! Поневоле освирепеешь! Но когда Арка увидел, что я провалился в откопанный им колодец, то он ради моего спасения рискнул собственной жизнью: спустился по аркану на дно кяриза. А там, под землей, мы передрались по-настоящему. Я считал Арку врагом, раздробил ему плечо тяжелым старинным мечом, который, к слову сказать, так и остался на дне кяриза. Арка же, защищая свою жизнь, пырнул меня в ногу ножом. И не найди мы контрольного колодца, выходившего почти сразу на поверхность и слегка лишь засыпанного песком, нам, обоим раненым, не выбраться бы из кяриза. Ведь вам бы и в голову не пришло искать нас в трубе подземного водопровода, когда вы не знали даже и о существовании этого водопровода. Но ты, уртак, я вижу, торопишься узнать, при чем же здесь любовь?

— Ничуть не тороплюсь, — деланно равнодушно, но пряча в усах улыбку, ответил Семен Кузьмич. — Не тороплюсь потому, что все уже знаю. Арка Клычев не мог не рассвирепеть на тебя, увидав, что ты отбираешь у него его калым.

— Уртак, ты колдун, что ли? — вскрикнул удивленно Мухамед. — Откуда это тебе известно?

— Слухом земля полнится! — ответил Семен Кузьмич, поглядывая лукаво на вспыхнувшую внезапно Джемаль.

— Да, это калым Арки! — улыбнулся и Мухамед. — И хороший калым! Мы с Аркой, бродя по подземелью кяриза, нашли водоем, столб воды в котором равнялся двум метрам. А что же будет после расчистки трубы? Ясно, что дебет воды увеличится во много раз. Работа понадобится пустяковая. Мы обойдемся даже и без кяризного мастера. Я мечтал о мелиоративном товариществе. А теперь оно будет у нас, будет! Ведь надо лишь на протяжении не более двух километров очистить кяризную трубу. И черпай воду на сан-ташские поля! И хотя советским уголовным кодексом калым запрещен, но этот калым нужно взять.