Они были не такие уж большие и вовсе не похожие на тех, кого изображали над западными порталами в соборах. У них не было ни рогов, ни копыт, ни свиных рыл. Просто очень худые и тонкие, как голодные дети. И удивительно проворные и легкие. Луна светила ярко, но Кловин, как ни старалась, не могла разглядеть их лиц. Они все время ускользали. Полупрозрачные бледные силуэты. Их было очень, очень много.

Они веселились. Прыгали с головешки на головешку, стараясь не коснуться земли, тихо визжа от удовольствия. Кловин казалось, что она даже разбирает отдельные слова их мерзкого шепота. «Наше время, наша власть, мы повеселимся всласть», – повторяли они у нее в голове. Их шепот облеплял, леденя сердце. Это было отвратительно – они сами, их проникающее внутрь безгласое пение, их истонченные, изломанные тени. От них исходило зло, бездонное и неисцелимое. Они и были злом.

Проплешина пожарища, заваленная обугленными деревяшками, ярко светящая луна – и это веселье. Смерть, царящая вокруг, была им в радость.

И эти твари ненавидели все, что создано из плоти и крови. Это были скверные твари. Сквернее, чем все, что она видела до сих пор. Хуже, чем она сама.

Она стояла у окна и видела, как на пепелище плясали бесы.

Кловин зажала рот рукой, чтобы не закричать.

Вдруг подул ветер.

И все пропало. Все они вмиг исчезли.

Только луна светила на пожарище.

А потом появились крысы. Они пришли с запада. Их шерсть лоснилась в свете луны, и они текли как река, полная бликов и колыхания. Они затопили пожарище и луга, заполнили ров, плеснулись на стену. В темноте слышалось, как трепещут их ноздри, как шуршат их лапки, как тысячи коготков скребут по камням. Кловин втянула в себя воздух, ее глаза залило черным, и только багровые огоньки посверкивали в их глубине. Ее рот полуоткрылся, обнажая зубы, и она тяжело задышала, наслаждаясь приливом маленьких серых тел, их запахом и движением.

Крик ужаса разодрал тишину, и облепленный крысами караульный рухнул с крепостной стены в ров.

Скоро крысы будут здесь.

В замке зашевелились. Кто-то побежал по двору с факелами, кто-то затрубил тревогу. Но серая волна уже хлынула во двор. Заметались тени, закричали люди, заскулили собаки.

Кловин стояла у окна не шевелясь, только ногти ее тихо скребли по подоконнику.

За дверью послышались шаги, но Кловин не обернулась.

Лязгнул засов, и в комнату вбежал Жозеф. Она узнала его по запаху.

– Госпожа, они здесь, они пришли, все погибло!

– Мы спасены, – она повернулась к нему, и он успел увидеть кровавый блеск ее глаз, успел окунуться в их черноту, успел поймать белизну ощеренной улыбки.

Ужас еще раз сладкой волной омыл ему сердце.

Он шагнул к ней.

Люди отвязывали скот, выпускали собак, швыряли на телеги клетки с домашней птицей. Крысы обтекали безумствующих от страха людей, только два подмастерья попробовали остановить серую реку. Они играли на дудочках, и крысы останавливались их послушать. Подмастерья прикрывали людей и домашнюю скотину, давая им шанс отступить, выбраться сквозь узкие ворота из проклятого замка.

А крысы уже захватили донжон. Епископ стоял на самом верху и слушал, как скребется и пищит его смерть.

И вот уже двери превращаются в щепки, вот прыгающие друг по другу животные градом сыплются в проход. Вот уже первая из них вцепилась в мантию, вот еще пять повисли на альбе и на рукавах… Вот уже они спереди, сзади, с боков…

Крик отчаяния раздался в башне, когда сотни острых зубов вонзились в человеческую плоть, раздергивая ее по суставам и жилам.

Когда на рассвете последние крысы рассеялись по лугам и рощам, окружающим замок, Жозеф и Кловин были уже далеко.

Пошел снег, ранний для этих мест. Белая крупа сыпалась на опустевший замок, на черную обгорелую плешь, на свинцово-серую воду.

Больше никто и никогда не жил в замке, воздвигнутом на самом берегу бурлящего Рейна.

Ин суд Божий, ин – человеческий.

Глава 17

В поисках

«Вчера, 27 июня, в Бухаре было совершено вооруженное нападение на дом местного цыганского барона. В результате перестрелки было убито и ранено семь человек с обеих сторон. Начальник районного УВД отказался комментировать события, но пресс-секретарь отделения Управления уголовного розыска и борьбы с терроризмом считает, что перестрелка – следствие нового витка нарковойн между группировкой цыган и местными криминальными авторитетами. Это уже второе за месяц ЧП в нашем городе. Напомним, что в начале июня в собственном доме был убит известный ученый-биолог М. Успенский. Убийц профессора так и не нашли, а ответственность за теракт взяла на себя известная фундаменталистская группировка «Стрелы Всевышнего», лидер которой Мухамет ибн Али разместил в Интернете видеоролик, в котором обвиняет ученого-биолога в нарушении законов шариата и экспериментах, влекущих за собой хулу на Аллаха и его божественные установления. На вопрос, есть ли связь между убийством М. Успенского и вчерашней перестрелкой в доме цыганского барона, прибывший из Ташкента следователь по особо важным делам ответил, что следствие еще только устанавливает мотивы обоих преступлений, но рассматривается и такая версия. На наш взгляд, вполне заслуживает внимания гипотеза, согласно которой известный ученый работал над синтезом нового наркотика, что и явилось истинным мотивом преступления и повлекло за собой новые разборки в криминальной среде». ИА «События», Бухара.

– Кретины! Но в общем, суть уловили верно, – Анна в раздражении отбросила газету и закурила вонючую черную сигариллу. Петя обиженно поморщился и помахал в воздухе ладошкой.

– Анна, нам надо спасать Сергея, надо что-то делать, мы не можем вот так просто сидеть. Его ведь могут убить.

– Это ты верно сказал, просто золотые слова, которые следует нацарапать золотыми иголками в уголках глаз, как выразилась бы достопочтенная Шахерезада. Только раскинь мозгами, Петюня, что ты будешь делать? Дашь объявление в газете: «Пропал мужчина в расцвете сил»? «Если вы увидите, что кто-то превращается из человека в крысу и обратно, срочно звоните по телефону 322–223 в редакцию газеты “Магизм и единобожие”»? Мы сами едва успели свалить из отеля. Ты хочешь, чтобы и нас накрыли? Пока мы свободны, у Чернова развязаны руки – его нельзя шантажировать. Убить его не убьют – он же ходячее состояние, прорыв в науке. Ну, помучают несильно и начнут волынку тянуть. Завещание у них, но что-то мне подсказывает, что ни хрена они не обойдутся без Чернова. Я своего папочку знаю, – Анна усмехнулась и стряхнула пепел в бронзовую курильницу. – Гораздо больше меня волнует наше с тобой положение. Пользоваться гостеприимством моих родственников весьма опасно: они сами нас продадут в любой момент. Цыгане все-таки. Посему надо валить.