— Позволишь этому кошатнику охранять брата?

— Кошатнику? — я удивленно вздернул бровь. Тиррелинир в ответ пробурчал что-то невнятное. Да, после того памятного полета я и близко не подпустил бы этого Мыша к Иллирэну, но Альевир заступился за своего подчиненного, и раз уж лейтенант остался в отряде, то был допущен вместе со всеми к охране замка. Потом он уже сам отличился, поймав споткнувшегося брата на лестнице. — Как там Иллирэн, все в порядке? — рассеяно кивнул, узнав, что Иллирэн сегодня, наконец-то, выбрался из замка. — Гулял это хорошо.

Гулял — значит начал проявлять интерес к жизни. А то отчеты лорда Дайанира уже начали вызывать опасения по поводу душевного состояния Иллирэна. Может, и правда пора снимать заклинание, раз оно действует так угнетающе. Только бы хуже не стало, когда к подавленному настроению добавятся боль и строгий постельный режим.

— Если Иллирэн будет не против этих двоих, я только за. — Немного поколебавшись, я все же подписал оба прошения. Давно пора было подыскать брату личную охрану. Конечно, было бы лучше, если Иллирэн сам бы присмотрел подходящие кандидатуры среди Мышей, но ему, похоже, все равно. А раз уж нашлись добровольцы — почему бы и нет?

Очередная подзарядка, вытягивающая из меня последние силы, — вот и все общение с братом за два дня. Иллирэн спал очень беспокойно, и поэтому, прочитав коротенькое успокаивающее заклинание, я велел дежурившему Мышу присмотреть за сном принца.

Не успел я сомкнуть глаз, как солнце встало, и день снова закрутил меня в водовороте дворцовой жизни — заверения лорда Давахира, что разберется, почему нарушили неприкосновенность иностранного представительства (он-то такого приказа не давал), пара аудиенций и бесконечные бумаги… горы бумаг. Что проку в магии, если я голову от стола отрываю, только чтобы узреть постную физиономию очередного просителя? Еще несколько дней такого дурдома и я окончательно озверею. Едва дождался, когда стрелка часов доползет до отметки "два", и, дописав до точки, убрал документы в сейф. Все с меня хватит, сегодня я обедаю в Сальтаре!

Только увидев осунувшееся лицо брата, на котором темными кругами выделялись почти черные глаза, почувствовал запоздалое чувство вины: нашел чему радоваться! Подумаешь, бумажки надоели, а Иллирэну предстоит пережить не самую приятную процедуру: ведь снять сейчас заклинание все равно что заново переломать кости. Допив отвар, брат отрешенно уставился перед собой, так и не заметив моего появления.

Иллирэн.

Судьба жестоко наказывает тех, кто не ценит ее подарки. Слишком легко я отделался в прошлый раз: не успел толком понять, чем грозило мне падение, как Повелитель уже избавил меня от мучений. И пусть сам он ни разу не напомнил мне о данном когда-то обещании, жизнь сама все расставила по своим местам. Я же сам согласился на проведение ритуала взамен на нормальную жизнь, даже на рабство был тогда согласен. Но стоило только встать с больничной койки, как тут же забыл о взятых на себя обязательствах. А ведь вступление в род равносильно признанию за главой рода права старшего, и фактически моя жизнь с моего же согласия принадлежит теперь Повелителю. Он был вправе не только меня вернуть, но и сурово наказать за побег и неповиновение. Тот факт, что я его когда-то спас ничего не меняет — сам же утверждал, что ничего мне от него не нужно, а потом все равно почему-то ждал особого отношения.

Повелитель на мое своеволие закрыл глаза и ко всем моим выкрутасам отнесся более чем снисходительно, но свою часть договора я не выполнил, неудивительно, что судьба восстановила справедливость, дав возможность прочувствовать на своей шкуре все, от чего меня в тот раз избавили.

При мне теперь практически неотлучно дежурил Дайанир или его помощник, впрочем, удивляться этому или пугаться сил у меня не было — слишком тяжело отходило обезболивающее заклинание. Каково бы мне пришлось в тот раз, когда переломов было гораздо больше, я старался не думать, но в голове упорно билась мысль, что больше никто не предложит одним махом избавить меня от боли. А я бы сейчас согласился на многое — хваленая гордость как всегда предусмотрительно ретировалась, выжидая более благоприятной обстановки, чтобы вновь вылезти на свет, когда слабое тело не будет мешать ей проявлять себя во всей красе.

Так и не снятые с меня наручники почти не вызвали внутреннего протеста, хотя я почему-то думал, что вместе с обезболиванием избавлюсь и от оков. Тщетно пытался воскресить в памяти, что мне про них говорил Повелитель, но кроме того, что это для моего же блага, так ничего и не вспомнил. И уточнить ведь не у кого, не у Дайанира же спрашивать, когда тут же крутится его помощник и еще кто-нибудь из охраны, а Повелитель ко мне больше не заглядывает — в последний раз я его видел, когда снимали обезболивание.

Через два дня мутить меня перестало, и если лишний раз не тревожить переломанную руку и ребра, то состояние с натяжкой можно было признать удовлетворительным. Дайанир все же сделал невозможное — без всякой магии вылечил бронхит меньше чем за неделю, чем неизмеримо облегчил мне жизнь. Только вот стоило мне немножко прийти в себя, как Дайанир снова стал появляться всего два раза в день. Как выяснилось, у него были лекции в Академии, а "его лоботрясы" и так слишком долго прохлаждались без дела.

— Ну вот, я тебе план учебный срываю, — виновато пробормотал я. Дело ведь не в том, что действительно помешал Дайаниру, просто он знал обо мне почти все, а вот я так и не удосужился хоть что-то выяснить о своем друге. — Возьмешь меня с собой как-нибудь? — Дайанир скептически вздернул бровь. — Ну, пожалуйста, я не буду тебе мешать, я у Повелителя сам отпрошусь, ты не думай.

— Вообще-то детям в Академии делать нечего… — задумчиво протянул Дайанир, но потом все же сжалился надо мной. — Но не смею отказывать Вашему Высочеству. Поправишься к сессии, возьму тебя на экзамены — это гораздо интересней. А что надо делать, чтобы поправиться быстрее, ты и сам прекрасно знаешь.