После обеда мы пошли пешком в небольшое кафе под названием «Эль Харочо», чтобы поболтать уже по-английски. Мы уселись на улице, прямо на пластиковых ящиках из-под молока. В кафе, известном своим отменным горячим шоколадом, сесть было негде.

Я рассказала Эдгару о своих недавних знакомствах с богатыми мексиканцами и о том, как меня потрясла наглость моего соседа по квартире, обронившего фразу о своей принадлежности к высшему классу. Однако Эдгар сказал, что если Октавио и вправду родился в семье видных дипломатов, то тогда он, возможно, имеет полное право говорить, что он из высших слоев общества.

— У нас, в Мексике, – пояснил он, – есть правящий класс, и зачастую представители этого класса – прямые потомки испанцев, которых в колониальные времена называли criollos. В истории Латинской Америки границы общественных классов, как правило, соотносятся с разделением на расы.

Я уже начала понимать, что большинство мексиканцев, таких как Эдгар, и почти все мексиканцы, с которыми я сталкивалась до сих пор, являются mestizos, потомками детей, рожденных в браках между аборигенами и европейцами. Коренные народы Мексики, которых называют indios, составляют чуть больше десяти процентов населения и гораздо чаще и сильнее страдают от нищеты, нежели mestizos. Коренных мексиканцев всегда много на улицах Мехико. Их можно увидеть, часто в традиционной одежде, продающими на улицах еду – тамале или кесадильи – или плетенные вручную корзины. Они политически активны, часто устраивают в Сентро акции протеста, осуждающие жестокие действия, которые совершаются военизированными полицейскими формированиями в их общинах.

Но вы никогда не встретите на улицах белокожих людей вроде Офелии, Октавио или президента Винсенте Фокса. Может быть, это потому, что их всегда скрывают затемненные стекла «мерседесов» с шоферами. Пятьсот лет прошло после колонизации, однако похоже, что у criollos по-прежнему в руках большая часть денег и власть.

Утонченная Офелия явилась в назначенное ей время на следующей неделе. Она поздоровалась со мной как со старой подругой. На этот раз она принесла с собой два суперкапучино из «Старбакса». Один стакан она вручила мне, к огромной моей радости. В Мексике не слишком развита культура кофепития – здесь мало машин для капучино, а бариста и того меньше. Только с учетом этих обстоятельств я признаюсь, что обрадовалась стакану кофе из «Старбакса». В Сиднее одним из моих достижений был сданный экзамен на бариста.

Офелия села за стол и немедленно перешла к делу.

— У меня для вас сегодня куча новостей, – заявила она. – А также большая дилемма.

Во-первых, оказалось, что назначена дата ее свадьбы: она должна была состояться через три месяца.

— Как замечательно, – сказала я.

— Да, но я очень встревожена.

— Почему? – спросила я. – На прошлой неделе вы говорили, что вы идеально подходите друг другу.

— Да, так и есть. Но у меня большая проблема. – И она объяснила, что ее жених думает, что берет замуж девственницу.

— Ради бога, да чего бы ему вообще так думать? И вы считаете, что для него это действительно имеет значение? Я хочу сказать, что он наверняка знает, что вы путешествовали по всему миру как свободная, незамужняя женщина. – Я поверить не могла, чтобы у такого практичного и коммуникабельного человека, как Офелия, были такие старомодные предрассудки.

Она рассказала, что за те два года, что они помолвлены, эта тема ни разу не поднималась в разговоре и что он твердо решил подождать с близостью до свадьбы.

— Ах, так он сам девственник? – удивилась я.

— Не знаю. Как я уже сказала, полагаю, что да. Мы просто никогда об этом не говорили.

Мне с трудом удалось не показать свое абсолютное непонимание этой ситуации, и мы продолжили обсуждать то, как Офелии начать разговор с женихом на эту щекотливую тему. Затем она задала мне вопрос о моей личной жизни. Я рассказала ей, что, сама того не желая, по уши влюбилась в своего соседа по квартире. Сама того не желая, поскольку я почти не сомневалась в том, что это чувство не взаимно, а мне так нравились наши мирные, добрососедские отношения. И все же бывали моменты, особенно когда я засыпала под гитарные звуки фламенко, доносившиеся из комнаты Октавио, когда мне очень хотелось быть ближе к нему. Офелия нашла эту ситуацию пикантной и забросала меня вопросами. Мне было приятно излить ей душу. Я уже начинала жалеть, что здесь у меня нет подруг, и чувствовала, как серьезнею на глазах, проводя субботние вечера в компании словаря.

Когда урок подошел к концу, Офелия упомянула, что у нее есть кузина по имени Росальба, которая живет неподалеку и нуждается в частных уроках английского. Я ухватилась за эту возможность: «Пятая авеню» почти на неделю задерживала мне зарплату, и каждый раз, когда я звонила по этому вопросу в главный офис, мне приходилось ждать у трубки часами, пока писклявый голос наконец не сообщал мне, что у них «были проблемы с банком» и что «деньги поступят на счет завтра». Коко, секретарша, была в такой же ситуации; она объяснила мне, что такое происходит постоянно и я просто должна набраться терпения.

Я могла еще прожить на зарплату, которую мне платили на второй работе, в «Иностранном без забот», но там у меня было всего по два урока два раза в неделю, и этого не хватало для платы за квартиру, которую необходимо было внести в эту пятницу. Поэтому я в тот же день позвонила Росальбе – ей было нужно одно занятие в неделю, и она предложила мне платить триста песо в час. Эта сумма почти равнялась моему дневному заработку в «Пятой авеню», поэтому я согласилась, и мы договорились о встрече у нее на квартире на следующий день.