Шрифт:
Что успели - спасли. Растащили по домам, но тоже не все. Все, что можно было - вынесли в ночное время благодарные горожане.
Заявился и кредитор.
– А я говорил вам, Марк, что вам не следует пускаться в эту авантюру!
– А вам-то что с того, господин Кесеф? Да, у меня небольшие проблемы.
– Небольшие проблемы? Мальчишка! Раньше у тебя был хотя бы ресторан! А сейчас нет ничего, кроме долгов!
– С долгами я сам разберусь как-нибудь.
– Разберется он! Нет, чтобы послушаться пожилых людей!
– Пожилые люди, кстати, могли бы и помочь в защите собственного имущества!
– Я не нанимался охранять тебе конуру, щенок. Ну, и что ты теперь будешь делать?
– Жить дальше. Ну, неприятно, конечно, но не беда. Дело житейское!
– А как долги отдавать будешь?
– Золотом. Пока что время есть.
– А кроме времени у тебя ничего и нет.
– Если бы вы знали то же самое, господин Кесеф, что и я, и если бы вы были действительно добрым человеком, то радовались бы вместе со мной, а то и ссудили бы еще денег. Но вы - злой человек, и радостно вам видеть чужое горе.
Старичок-ростовщик покачал головой.
– Конечно, я злой, противный старикашка. Но почему-то все идут за деньгами ко мне. Какое лицемерие! Дайте, благодетель вы наш! По гроб жизни будем помнить! И что? Где слова благодарности?
– Золото затмило вам глаза, Кесеф. Вы не замечаете ничего, кроме золота. А ведь золото несъедобно! Запри вас в комнате с горой золота, и что будет с вами через неделю?
– Детей своих учить будешь, если они у тебя будут! А я эту притчу знал еще до твоего рождения.
– И что с того? Ну, знаете. А живете так, как будто и не слышали никогда.
– Зато ты идешь за золотом ко мне, а не я к тебе!
– А вот тут вы промахнулись, господин Кесеф. Тут у вас ошибочка. К вам люди идут в сильной нужде, а уходят со злобой и завистью. А ко мне идут от нужды, но уходят с радостью и песнями. А золото, заметьте, несут и вам, и мне.
– Но ты мне должен...
– Я помню о своих долгах, - перебил его Марк.
– И не отказываюсь от них. И время у меня еще есть. Идите, господин Кесеф, и не надоедайте мне. У меня куча работы.
И Марк принялся за работу. Навестить своих работников, выяснить их состояние, настроение, начать составлять планы на будущее....
Только поздно вечером, завалившись спать у своей бессменной поварихи, которая пустила его к себе без разговоров и даже разместила на лучшей (то есть, единственной) в доме кровати - только тогда Марк понял, что сдал очередной экзамен.
Ведь еще пару лет назад в этой самой ситуации он бы плакал от досады, искренне считал, что жизнь - кончена, все зазря, корил бы себя за то, что не послушался Кесефа, и потерял все, что имел.
А сейчас он чувствовал, что все произошедшее - не более чем мелкая неприятность. Причем, в этом не приходилось себя убеждать насильно. Гораздо больше, чем сгоревший ресторан, его волновало - где сажать картошку и кукурузу? Не поздно ли? Доживет ли драгоценная картошка до ростков, или сдохнет вся без исключения? Он знал, что кукуруза должна расти в теплых условиях. Достаточно ли они теплые в этой местности? Если все будет нормально, если он доживет до осени и урожая - то расплатится с Кесефом и еще останется в прибыли.
Только бы дожить.
Вспомнились разговоры с Учителем. Неужели и к смерти можно относиться так же?
Утром Марк разбирался с остатками своего имущества. В принципе, убытки были не столь уж значительными. Конечно, потребуется время на то, чтобы перестроить стены, перестелить пол, заменить порушенную мебель.
Время, и деньги.
Работники, прослышав о возвращении шефа, подтягивались к остаткам ресторана. Появился и верный Ли.
Марк еще некоторое время помедитировал на разрушения, ожидая какой-нибудь светлой мысли, или знака свыше, не дождался, и приказал начать разбирать ресторан. Вышибалу погнал за плотниками, а Ли оставил руководить укладкой и сортировкой запчастей.
У самого же Марка были заботы посерьезней, чем какой-то полуобгорелый ресторан.
Во-первых, выбрать поле. Как ни противился зад после полета на драконе - Марк заставил себя сесть в седло. Все-таки это быстрее, чем на телеге, а трясти в ней будет не меньше.
Найти крестьянина, который согласится ухаживать за его драгоценной картошечкой. Достаточно бедного, чтобы сумма в два рулона, обещанных к осени, показалась завлекательной, и при этом достаточно ответственного, чтобы все не посохло.