«Ведь только единство спасает армию в минуты трагических событий, – весьма логично убеждает Рудольф Б. Манхейм, подводя нас к самой значительной главе своего произведения, которая в переводе с немецкого звучит приблизительно так, – «Философия беспричинного поиска поисков», хотя под сильным давлением нашего издателя, данную главу я озаглавил как «Философия беспричинного поиска». Так о чем же в ней ведет речь автор?

Прежде всего в любви, причем не о простой, обыкновенной, а о самой ненавистной и отвратительной половой любви со всей ее естественной противоестественностью.

«В Любви не бывает ни победителей, ни побежденных, а есть один только творцы, которые ценою жизни вздымают своим абсурдным, а порой безумным исполнением полового акта новую и невообразимо грязную и заразную жизнь!» – уверенно трактует основные положения своего философского труда Рудольф Б. Манхейм.

«Умеренность некоторых людей в сексе свидетельствует лишь об их скверной низости и подлости по отношению к другим человеческим особям.

И только ненависть вместо равнодушия может еще обрушить на людей океан страстей, этот желанный поток сладостного оргазма!» – именно так автор подчеркивает, что только самая безумная и ненавистная по своей необузданности любовь делает людей великими негодяями, которые и могут прославить все человечество!

Примеры из прошлого – маркиз де Сад, барон Мазох и еще почему-то назван Зигмунд Фрейд, хотя, как известно, что своими амурными трудами он никак не прославился.

Однако Рудольф Б. Манхейм уверяет нас, что тайно Зигмунд Фрейд был и садистом, и садомазохистом одновременно, поскольку питал большую ненависть к собственной сексопатологии.

Недаром же почти все его пациенты жаловались на его непомерную жестокую сексуальность, с которой он беспощадно обследовал в своей клинике их чересчур слабые в половом вопросе тела, что по мнению автора, как раз и доказывает скрытую от всех причину ненависти самого Зигмунда Фрейда к себе и ко всей своей собственной сексопаталогии, которую он создал на основе сновидений своих сексуально озабоченных пациентов.

Думаю, что книга Рудольфа Б. Манхейма оставит здоровый след в деле развития прикладных и теоретических наук, и возможно будет способствовать дальнейшему прогрессу в трудном деле освоения и объяснения нашего аномального поведения, и особенно в области человеческой злобы, ненависти и садизма.

– К чертовой матери! – крикнул Сидор Сидорыч, выбрасывая деньги из карманов. Зеленые бумажные доллары разлетались по ветру как саранча.

Сидор Сидорыч стоял на краю глубокого оврага у леса.

Его перевернувшийся джип «Тойота Лэнд Крузер» лежал на дне оврага у обломившийся от его тяжести березки.

– К чертовой матери! – еще громче заорал Сидор Сидорыч, продолжая швыряться долларами. Вид у него был ужасно безумный.

– Зря, вы так, – сказала ему семнадцатилетняя девчонка в разорванном платье с размазанной по щекам губной помадой и тушью.

– Молчи, дуреха! – прикрикнул на нее Сидор Сидорыч, потрясая в воздухе кулаками, – разве тебе дано соплячке знать, как страдает душа русского мужика!

– Вы, кажется, гашиша перебрали! – хихикнула девчонка и стала подбирать с земли разбросанные доллары.

– Что это со мной?! – пробормотал Сидор Сидорыч, обводя помутневшим взглядом серое пасмурное небо, зеленое поле и темный еловый лес, и через мгновение его взгляд стал понемногу проясняться.

– Ты что это, мои деньги берешь, – опомнился Сидор Сидорыч, – или думаешь, раз я перебрал, так меня надуть теперь можно?!

– Дурачок, я же для тебя их и подбираю! – огрызнулась девчонка.

– Вот это по-нашему! – улыбнулся Сидор Сидорыч и заметно повеселел.

– Бог с ним, с джипом, новый куплю, главное, что живы остались, – вслух подумал он, с досадой оглядываясь на разбитый и перевернувшийся джип.

Однако девчонка подобрала с земли последнюю бумажку и резво побежала прочь.

– А хрен с ней, – вздохнул и одновременно сплюнул Сидор Сидорыч и присел на траву. Его все еще мутило, и голова продолжала кружиться.

– А есть ли смысл в жизни? – спросил он сам себя и достал пистолет, посмотрел в его черное дуло, приставил к виску, потом резко направил в сторону убегающей девчонки, прицелился и выстрелил.

Девчонка тут же упала, а Сидор Сидорыч со злорадной улыбкой закурил.

Его глаза опять загорелись безумным огоньком, как бывало прежде на охоте.

– Охота пуще неволи, – вздохнул удовлетворенно Сидор Сидорыч и медленно поднявшись, подошел к девчонке.

Она громко ревела, схватившись рукой за окровавленную ногу.

– Да, не бойся ты, дуреха, сама виновата, воровать ведь не хорошо! – Сидор Сидорыч захотел с ней заговорить, как аморально грабить, убивать, прелюбодействовать, но вовремя опомнился.