— Да кто больно за эти семь лет в районе остался, — возразил я. — Для меня он новый человек…

— Ну, ты даешь! Да все прихлебатели гнетовские как с рук на руки перейдут! Ведь главного в стаю вернули! Дошло?

Тут мы примолкли оба.

— Погоди, — осенило меня, — ты говоришь, Карманов только завтра приедет, может быть, он и привезет настоящую замену?

Моденов с любопытством посмотрел на меня, но тут же отмахнулся.

— А про квартиру что они говорили, слыхал?

Я даже немного обиделся.

— Я не слыхал, это ты там ушами хлопал. А может такое быть, что и Глотов твой проштрафился? Поставят у нас, скажем, Рыженкова первым, а Глотова — на его место вторым. Логично?

Помолчав, Моденов направился к двери.

— Спать ложись, — буркнул от порога. — Логик нашелся… Завтра посмотрим, кто ушами хлопал…

— Теперь что, пойти и застрелить твоего Глотова?

— Отвяжись, — Моденов ушел.

Он как-то не расшевелил меня, не заразил своими подозрениями, и я не чувствовал себя ни огорченным, ни возмущенным.

Наутро я пришел в редакцию позже обычного и не удивился тому, что имя Глотова уже вовсю склоняет наш дипломированный сплетник Авдеев.

— Это еще надо посмотреть, — бодро сказал я, и Великов зашелся одобрительным китайским смешком; терпеть оставалось недолго, и я заперся в кабинете.

Сидел, перекладывал с места на место блокноты, слепые экземпляры райисполкомовских решений… Нечего и говорить, как я обрадовался Санину приезду. В редакцию он заходил редко, а тут протопал прямо ко мне в кабинет.

— Хоть бы окно открыл, — сказал он возбужденно и принялся сам дергать шпингалеты.

Ночью прошел дождь, и воздух за окном действительно был хорош, хотя и не спешил вливаться в мой прокуренный закуток.

Саня не мог сидеть спокойно. А я глупо улыбался, собираясь сообщить ему о Глотове.

— Ты на пленуме будешь? — спросил Саня и, не дожидаясь ответа, расцвел в улыбке. — Убедился теперь, что к старшим надо прислушиваться?

Следующая сцена далась мне с некоторым усилием. Надо было погасить радостное возбуждение, изобразить нечто меланхолически-безнадежное, вздохнуть и произнести:

— Идти на этот пленум не хочется…

— Это еще почему? — Саня с улыбкой подсел к моему столу.

— А ты не слышал еще? Глотова вчера привезли…

— Борис Борисыча? — Санина улыбка погасла. — Глотова Бориса Борисовича? — удивленно переспросил он. — Этого не может быть.

— А ты знаешь его?

— Потому и говорю, что знаю… А ты с чего взял? Откуда известно?

— Из первых рук, — я усмехнулся. — Наш старик Моденов, похоже, все эти ночи не спал, караулил возвращение Гнетова.

— И он видел?

— Прибегал с известием.

Саня потер виски.

— Так-так-так… Да нет, не может этого быть. Это невероятно. И время, главное, время не то…

Я наконец рассмеялся.

— Конечно, невероятно! Я Моденову сказал то же самое.

— Так это его бредни?

— Ну, а чьи же? Да ты сам посуди: Карманов до сего часа не приехал, а он-то и должен привезти кота в мешке.

— Ф-фу, черт! — Саня неуверенно улыбнулся: — Действительно, кота. Из местных, думаю, не решатся поставить.

— Ну, это все ладно, — серьезно сказал я. — А почему и по радио, и в газете ни слова о Гнетове? Даже если снять решили, по партийной линии все равно какой-нибудь выговор должен быть. Или как?

— Это и для меня вопрос, — Саня пожал плечами. — Карманов вообще-то всегда Глеба Федоровича по плечу похлопывал… Да ну, чего голову ломать, тут всего-то осталось… Э, да ты посмотри на меня! — глаза его опять заблестели. — Ну?

— А что? Красавец-мужчина!

— Да небритый я! Давай к тебе смотаемся, у меня и галстук в машине — удавочку надо соорудить… Ты в состоянии?

И мы смотались из редакции, как два школяра. Правда, Авдеев засек нас и окликнул Саню, готов ли он голосовать за крестного батюшку Глотова, но Саня лишь отшутился, Жорка поджидал нас во дворе типографии.

— Наших отвез в райком? — спросил Саня. — Давай теперь посмотрим, как холостяки в Мордасове живут.

— Дорогу помнишь? — спросил я.

— Довезу, — с достоинством ответил, как оказалось, молодожен Жорка.

Настроение наше было легче пуха одуванчика. Правда, и такое же неустойчивое, как этот пух, но дыхание ветра всего лишь предчувствовалось в воздухе, и это бодрило, возбуждало, как бодрит и возбуждает рыбака приближение выходного.