Один из прохожих заинтересовал Хелье своим видом. Одет в ниспадающее прямоугольное. Волосы, неприкрытые, иссиня-черные, стрижены коротко, а борода свисает до уровня пупа. Цвет кожи – светло-коричневый, но не загарный, а, очевидно, врожденный. Нос толстый, чем-то отдаленно напоминает носы межей. Глаза глубоко посажены и округлы.

Араб, понял Хелье. Здесь же под боком халифы. Да, ничего себе.

Он остановился, чтобы посмотреть вслед арабу, и к нему тут же обратились по-гречески заискивающим тоном. Хелье обернулся. Перед ним стоял нищий и что-то просил. Хелье сунул ему в руку монету. Нищий монету взял, спрятал, но продолжал просить. Хелье пошел своей дорогой, но к нему присоединились еще двое нищих и затруднили движение. Хелье дал каждому по монете. Они еще некоторое время следовали за ним, но вскоре отстали.

В следующем квартале путь ему загородил еще один нищий, по виду – из варангов.

– Земляк! – действительно, варанг, по-шведски говорит. – Земляк, не обессудь, а! Три дня я ничего не ел! Я кровь проливал за Олофа, Ярислифа, и Базиля, и теперь мне негде жить.

– Пошел в хвиту, – зло сказал Хелье и проследовал напрямую, положив руку на рукоять сверда.

Нищий варанг тут же отстал. Хелье стало стыдно. Он повернулся, догнал варанга, от которого пахло перегаром и потом, и дал ему золотую монету. Варанг несвязно его поблагодарил.

Какое мне дело, думал Хелье с досадой, шагая на юго-запад, правду он говорит или нет. Я не судья, не вершитель судеб, не Бог – мое дело дать, или не дать, когда меня просят. А сам этот пьяный боров, ежели соврал, так это меж ним и Богом все, пусть он Богу объясняет, сколько дней он не ел и за кого чего проливал, и стоила ли игра теперешних его барышей. И ежели вспомнить, откуда у меня у самого деньги есть… честно говоря, и вспоминать не хочется. Мария италийский браслет подарила за то, что я к ней в окно влез, а я продал его межам. То есть, яванову отцу, через Явана. Что честнее – просить, как этот варанг, на улице, или лазить в окна?

Тибериевы Ворота распахнуты были настежь. Константинополь вообще плохо охранялся – в хорошей охране не было нужды. Городом в данный момент правило войско Базиля, а с войском шутки плохо заканчиваются.

Хелье вышел за ворота, заприметил конюшни, о которых говорил Эрик, и направился к ним. Остановив первого попавшегося конюха, он осведомился, где искать Гильома Франка.

– Старого Франка?

– Да.

Ему указали направление, и все сомнения в правдивости рассказа Эрика тут же отпали.

Конюх Гильом Старый Франк оказался средних лет конюхом с тусклыми серыми глазками.

– Да? – осведомился он невежливо. – Чего тебе толком надо?

– Мне вскоре понадобятся лошади и повозка, – доверительно сказал Хелье, подбирая италийские слова. Почему-то он был уверен, что ни скандинавских, ни славянских наречий конюх не знает.

– Ничего удивительного, – ответил Гильом на том же наречии, которым владел гораздо лучше, чем Хелье. – Многим нужно.

– Я еду далеко.

– Это не имеет значения.

– Со мной едут еще четверо.

– И это не важно. Лошади хорошие, повозки новые. Заплатишь по уставу – и езжай себе хоть в Индию.

– Мне в Индию не нужно. Мне нужно в Киев.

– И это можно.

– И мне нужно знать, где искать следующую подставу.

– Подставу? – удивился Гильом. – Какую подставу?

– Саффетта дей кавалли. На тайном хувудваге.

– Говоришь ты, сынок, непонятно. Какие такие тайные хувудваги?

– Страды. Стради секрета. Секрети. Стради, хорла. Вернее, уна страда секрета. Секрето.

– Не понимаю. Ну, ты иди, я занят.

– Нет, ты меня слушай, Гильом. Я еду по поручению, миссионе дипломатика, Неустрашимых.

– Это твое дело, по чьему поручению. Плати и езжай себе.

– Заплачу, не бойся.

– Я и не боюсь.

– Но следующая… стаффетта… локанда… дове си оффрива иль сервицио ди стаффетта дей кавалли должна быть мне известна.

– Ага.

– Я по поручению.

– Очень хорошо. Все, я пошел.

– Гильом, Гильом!

– Все, я сказал.

Сколько сразу планов рушится! Неужто Эрик все это придумал?

Хелье взял Гильома за шиворот и приблизил его лицо к своему.

– Ну вот что, сыр взболтанный. Постарайся понять, пока я тебе глотку не перепилил. Поручение. Неустрашимые. Стаффетта дей кавалли.

Свободную руку Хелье положил на поммель.

– А! – вдруг понял Гильом. – Вот о какой стаффетте ты говоришь! Ну тогда все понятно. Так бы сразу и сказал. Отпусти меня, милый человек. Да. Есть такое. А только ничего не могу тебе сказать, пока не увижу знак.

– Какой знак?

– Идентифицирующий. Неустрашимые имеют при себе знаки.