– Едем, – сказал Яван.

– Нет еще, – откликнулся Хелье. – Эржбета куда-то пропала.

– Не пропала. Ее схватили и продали в рабство. Нашим знакомым.

– Не до шуток, – заметил Хелье.

– А я и не шучу.

– В рабство? – переспросил Дир. – Ничего себе…

– Да уж, – сказал Яван.

– Что же теперь делать? – спросил Дир, глядя несколько озадаченно на Хелье.

– Ничего.

– Ничего, – подтвердил Яван. – Что же тут можно сделать? Тут уж ничего не сделаешь.

– Как это – ничего?

– Ничего. К справедливости пиратов взывать глупо. Выкупить ее у нас денег не хватит, мы поистратились.

– Ну, просто отбить ее у них. А? Яван? Хелье? Чего замолчали?

– Это те самые, что нас сюда везли, да? – спросил Хелье.

– Они, – подтвердил Яван.

– Их двадцать с лишком, Дир, – сказал Хелье. – А нас трое. Четверо, если с Годриком.

– Годрик умеет драться.

– С пиратами драться не буду, – заявил Годрик.

Все-таки наверное придется попытаться, подумал Хелье. Жаль. Так ей и надо, гадине. Убийца.

– Так ей и надо, убийце, – сказал Яван.

– Вы по-моему не в себе, братцы, – возмутился Дир. – Где это видано, чтобы спутника в беде бросали? Сразу видно, кто вы такие – варанг да меж! Сигтунец да ковш! Это что, тоже часть общемирового межеского заговора – бросать попутчицу, да еще и беззащитную?

Хелье и Яван одновременно фыркнули презрительно.

– И неча мне тут фыркать! – сказал Дир строго. – Что бы она ни делала раньше, сейчас она беззащитная. Хорошо. Если вы оба трусы…

На него строго посмотрели.

– …или просто равнодушные твари и скоты, мать вашу хорлу еть, я пойду один. Поеду. Ее выручать. А вы здесь подождите. Если не вернусь к полуночи, езжайте в Киев без меня.

Он пошел к конюшням, и вскоре они услышали, как он кричит строго на конюха.

– Надо ехать, – решил Хелье.

– Да, – согласился Яван. – А как не хочется! Вот ведь стерва – сама же и напросилась. Сказано ей было рядом с Диром ходить. И Дир, дурак, тоже хорош – сам же ее от себя отпустил, а теперь мы обязаны рисковать.

– Нет в мире справедливости, – пожаловался Хелье печальным тоном. – Что ж, поедем. Иначе все пойдет прахом, не так ли.

Они направились к конюшням.

– Что же это вы меня, разыгрывали, что ли? – спросил Дир просветленным голосом.

Интересно все-таки, подумал Хелье, кто это так ловко уложил стрелой в спину того дурака, который на меня напал по выходе из дома Васса? Нет, не может быть. Не может женщина так стрелять.

Конюху заплатили и оставили в залог Годрика. Хелье спросил, где шляется Гильом Старый Франк. Оказалось, он до полуночи не вернется.

– Ну вот, теперь я себя не так глупо чувствую, – сказал Хелье. – Время-то, оказывается, есть. Едем выручать спутницу, рисковать шкурой, кормить крабов на дне Золотого Рога, а так бы просто беспутно сидели в кроге и пили всякую дрянь.

– Но Дир все равно глуп, – настаивал Яван, вскакивая в седло.

– И неотесан, – добавил Хелье, сидя в седле. – Варанг, меж – надо же. Эй! Ростовская рожа! Чего копаешься!

Дир присоединился к друзьям. Годрик присел в углу конюшни с тремя походными мешками и гуслями, и задремал.

За два квартала от крога, в котором они ночевали, Хелье махнул друзьям рукой и свернул в проулок, ведущий на параллельную улицу.

– Ты куда? – крикнул Яван.

– У крога нас наверняка ждут, – откликнулся Хелье.

Ишь ты, подумал Яван. Все учитывает парень.

Кто это нас ждет, подумал Дир, но не стал возражать.

У Роговых Ворот давешний возница стоял в ожидании клиентов. Хелье и Дир спешились.

– Возьми поводья, – велел Яван вознице. – Подержишь коней до нашего возвращения. Мы быстро. Вот тебе задаток.

Возница поймал монету на лету.

– А ты что же? – спросил Дир.

– А я на лошадке, – ответил Яван. – Люблю лошадок. У меня с ними понимание взаимное. Идите вперед.

– План… – начал было Хелье.

– Внезапность, – сказал Яван. – У нас был трудный день, мы все устали. Любой план провалим.

– Что ж, внезапность так внезапность.

Хелье и Дир пошли быстрым шагом. Только один пират сидел на берегу. Остальные, примерно половина команды, сидела и полулежала на палубе. Вторая половина, очевидно, бесчинствовала где-то в городе. Посланцы Марии подошли к краю пирса. Пират поднялся.