– Мне можно их брать? – спрашиваю я.

Конечно.

Я достаю с полки целую кипу нот и усаживаюсь на пол, раскладывая их на ковре и раздумывая, что взять с собой.

– Кто ты?

Тонкий гнусавый голос заставляет меня вздрогнуть от неожиданности, и, поднимая голову, я вижу перед собой девушку, которая стояла у окна в день похорон Далии. Ее колючие глаза впиваются в разбросанные листки бумаги.

– Я… – Мне так и хочется сказать «Вайолет», но Аннабель поднимает свою дощечку. Похоже, на ней уже написано слово суррогат.

– О. – Она критически оглядывает меня, совсем как временами герцогиня. – Лучше бы ты убрала этот хлам.

– Кто ты? – резко спрашиваю я.

Девушка ухмыляется. У нее заостренные нос и подбородок, а глаза посажены слишком близко.

– Я не обязана отвечать на твои вопросы. Ты всего лишь суррогат.

Мои щеки вспыхивают, и я возвращаюсь к прерванному занятию, не обращая на нее внимания. Краем глаза я вижу подол ее юбки – девушка стоит и наблюдает за мной. Я продолжаю копаться в нотах. Герцогиня может мне приказывать, но не эта девчонка.

Юбка исчезает, и я поднимаю взгляд.

– Кто это был? – шепотом спрашиваю я у Аннабель.

Племянница Г.

– Она что, гостит здесь?

Здесь живет.

– Она не очень-то любезна, да?

Аннабель качает головой.

Слуги ненавидят ее.

Потом подносит палец к губам и подмигивает мне. Я улыбаюсь.

Видя, что я увлечена нотами, Аннабель решается ненадолго оставить меня. Она тычет пальцем в грудь и пишет:

Книги по искусству.

– Хорошо, я тебя там найду, – отвечаю я.

Когда у меня скапливается внушительная стопка нот – а сколько еще не разобрано, сколько меня ждет открытий, – я возвращаю на полку нотные сборники и отправляюсь на поиски Аннабель. Должно быть, я сворачиваю не в ту сторону, потому что выхожу к лестнице, ведущей на балкон. Я возвращаюсь назад, иду вдоль длинных стеллажей с солидными томами в кожаных переплетах, и упираюсь в дверь, слегка приоткрытую. Из щели струится свет, оставляя золотистую полоску на ковре. Я слышу шелест страниц. Любопытство толкает меня вперед, и я распахиваю дверь.

Комната совсем небольшая, ее стеллажи заполнены книгами с древними покореженными корешками и стопками выцветшего, пожелтевшего пергамента. Я вижу одинокий деревянный стол и склонившуюся над ним очень знакомую фигуру.

– Люсьен! – взвизгиваю я.

Он поднимает голову, бледнея от ужаса.

– О боже, – говорит он. – Какой приятный сюрприз. Только давай уйдем отсюда. Тебе нельзя здесь находиться.

Он берет меня за руку и выводит из комнаты. Я успеваю рассмотреть пергамент, который он изучает, – лист, испещренный голубыми линиями и цифрами, похож на светокопию. Но вот мы уже за дверью, в главном зале библиотеки.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

– Я доставлял письмо хозяйке дома.

– От Курфюрстины?

Он склоняет голову.

– У герцогини самая большая библиотека в Жемчужине. Она была так любезна, что позволила мне посмотреть кое-какие книги перед возвращением в Королевский дворец. – Его нежный взор становится серьезным. – Как тебе здесь живется?

Я не знаю, что сказать. Люсьен, кажется, понимает меня и без слов.

– Давай присядем на минутку, – предлагает он.

Я следую за ним в дальний угол, где стоит небольшой столик с двумя стульями, обитыми плюшем. Он отодвигает для меня стул, позвякивая связкой ключей на поясе.

– Знаешь, я вполне способна сама отодвинуть стул.

Он пожимает плечами.

– Привычка.

Я сажусь, и он подходит к другому стулу, снимая что-то с брелка, но это не ключ. Вещица похожа на маленький серебряный камертон. Люсьен прикладывает палец к губам, потом постукивает камертоном по столу и отпускает его. Инструмент зависает в воздухе, вибрируя и издавая слабое жужжание.

– Что это? – спрашиваю я. Камертон медленно возвращается на место.

– Это избавит нас от чужих ушей, – объясняет Люсьен. – Когда поживешь с мое в Жемчужине, научишься осторожности.

– И давно ты здесь? – Я почему-то думала, что Люсьен родился в Жемчужине.

– С десяти лет.

– Что, правда? А из какого ты округа?

Гладкое лицо Люсьена каменеет.

– Почему бы нам не поговорить о чем-то более важном? Как у тебя дела?

– Не знаю, – признаюсь я. – Вроде бы все в порядке. Лучше, чем у некоторых. – В горле встает ком, когда я думаю о Далии. – Ты успел с ней познакомиться?