Риан пропадал в горах больше года.

Вернулся в свою избушку и живет очень тихо. Общается в основном с обленившимся и пополневшим котом и до сих пор тяжело переживает мое перерождение, которое упорно считает следствием своей чрезмерной скрытности. Впрочем, уже второй год пошел, как хитрые доброжелатели подсунули ему на воспитание подросшую, но не затихшую ничуть, хулиганку Митэ, пожелавшую стать настоящей травницей. И времени для самоистязания у бедняги теперь не остается.

А Великий разнес в пыль поселение айри и лишил крыльев взрослых драконов, отказавших в помощи своему старейшине. Уцелели лишь хранилища знаний, а от вызывающего кислую мину на лице Риана корабля со «скромным» именем «Средоточение жизни» не осталось даже пепла. Дракон вынудил племя спуститься в долины. Чем это кончится, пока не понимает никто, но Тарпен любезно подарил изгнанным заброшенное пепелище на месте города Кумат. Айри у моря понравилось, пока они с людьми почти не общаются, но самые любопытные уже осматривают окрестности и побывали в Тэйкарне и Римасе, один даже заглянул в пустую недостроенную Академию, долго выспрашивал подробности.

Я слушала и думала, как же замечательно добр этот мир, подаренный мне во второй раз Великим, теперь уже на неоспоримом праве рождения. Здесь у меня нет ничего, столь ценимого прежде: стабильности, дома, сбережений, комфорта. И нам едва ли кто отсыплет денег и подарит особняк: не рискнут они так отчаянно злить моего личного белоглазого демона. Да и не скоро мы осядем на постоянном месте, наверное. Зато теперь я свободна от страхов и бесконечной неуверенности в своих силах и поступках. А еще у меня есть самый родной человек, не способный предать, настоящие друзья и даже учитель. И мне не нужна длиннющая жизнь драконов и айри. Тем более, за мир мы можем не переживать, этот дракон великолепен, но следующий будет еще лучше.

Я довольно откинулась на теплое плечо и подумала, что надо обязательно подбить толковых айри на роль наставников в Академии. Будем устраивать тут техническую революцию!

В конце концов, у Риана всего–то лет триста осталось, чтобы хоть краем глаза посмотреть другие миры. Потом он будет слишком занят этим, родным и единственным – Релатом, которому целиком принадлежит каждый новый Великий дракон.

Ночь со 2 на 3 марта по календарю Релата, планета Хьёртт, Скальное плато Йялл

Людям эта картина показалась бы серой. Их глазам нечего и пытаться различить столь тонкие оттенки. Подлинная красота пустыни – вне тесных границ части спектра, привычно именуемой «видимой». Впрочем, люди пока не выбирались так далеко от своего Релата, мира, расположенного ближе к солнышку, и куда более уютного. Но любой волвек, однажды попавший на поверхность, никогда уже не забудет совершенства родной пустыни.

Ее каменная древняя шкура хранит тень глубинного тепла, и потому кажется им живой. Она дышит, через трещины пополняя слабенькую атмосферу. Пыльный запах Хьёртта дик и необычен. Его с трудом удаляют из герметичных помещений Гнезда многоэтапные системы фильтрации.

Пустыня имеет свой характер, и весьма сложный. Может ласково гладить лохматыми лучами по шкуре, а может и выпустить когти злой песчаной бури, швыряя на скалы могучими лапами ветра острые камни, рвущие кожу.

И красота этого мира, доступная зрению волвека, тоже дикая. Четыре луны, как разноцветные глаза неба, сияют над ним и дарят пустыне свои оттенки. Именно они наполняют игрой ровный – ведь тут почти нет облаков – и какой–то пресный свет довольно далекого солнца, питая его жизнью. Ночью можно иногда, очень редко, видеть все четыре спутника разом, и любоваться кружащим голову хороводом ускользающих бликов. Тогда скалы шевелятся, каждый миг меняя узор теней, а накопленное за день тепло дополняет картину мягкой подсветкой. Кажется, что пустыня потягивается и стряхивает со шкуры пыль, сияя своим истинным, ярким цветом.

Две спутницы Хьёртта не дружат с солнышком, их почти невозможно приметить в дневном небе. Маскируются, скользят над скальным плато призрачными силуэтами по низким орбитам. Зато дежурят над ним каждую ночь, отмеряя время. Особенно упряма вторая, бледно–зеленая, гибнущая в последний день каждого местного месяца, чтобы тонким изломанным серпиком родиться следующей ночью, побеждая саму смерть и начать расти. Собственно, по ней и ведется счет.

Две иные хоть и торопливы, зато не так капризны. Они появляются и днем, бледные, но отчетливо различимые в своих привычных тонах. Светят и ночами, стремительно пересекая небосвод.

Пустыня красива.

И смотреть на нее радостно, потому что ее бескрайность под огромным небом очень похожа на свободу, которой у волвеков нет. Это понимают все, но больнее и полнее прочих – вожаки. Те, кто принимает боль и ответственность за всю стаю. Он как раз из числа вожаков, третий в иерархии. Или просто – Третий. Имен в стае нет, да и откуда им взяться, если Вечные запрещают речь? И как вожак, уже взрослый и опытный, он отчетливо знает, что свобода наверху – лишь призрак. Обман, навеянный радостью бега и отсутствием плотного контроля. Но все равно Третий рад новой встрече с пустыней.

Крупный, сильный, стремительный, способный в этом мире жить и даже дышать без помощи маски очень долго. Чуть сутулая спина горбится под шкурой мышцами, крепкие лапы уверенно ступают по острым камням, по необходимости выпуская на крутых склонах когти, глубоко царапающие камень. Золотые глаза впитывают знакомый и, вместе с тем, всегда новый вид, пасть словно улыбается переменчивой красоте. Короткие кругловатые уши усердно ловят звуки. Таков в мире пустыни он – Третий. Волвек в лучшем возрасте, три восьмика лет и еще небольшой хвостик – короткий, как его собственный. Еще есть время для жизни, есть сила, да и умом он не обделен – вожак, в первом восьмике иерархии дураков не держат. Ведь составляющие ее решают, как жить всем в стае.