За сообразительность мне дали еще два пирожка. И добавили по рукам, когда я потянулась за третьим: волвеков много, а пирожки некрупные. Я отнесла ополовиненную по дороге добычу Яли, отдала и сменила ее. Пусть отдохнет. Когда дверь закрылась и шаги удалились, подошла к экранам и нервно обшарила их взглядом. Пока живут, что тут еще скажешь. Процесс чуть стабилизировался, теперь распад замедлился и уверенно обещал еще одну ночь до начала того, что никто пока не делал и едва ли решится повторить. А я по–прежнему не знаю, цел ли наш шанс на выживание. Чутье молчит, отдыхает. Не идти же снова к Лайлу? Ему и так страдальцев хватает.

Вот – еще один. Внеплановый!

Вожак втащил Тиэрто, усадил и накинулся сердито на меня. Я грубая, бестактная и ничего не понимаю в айри. Он все знает и Ринк тоже, дочь призналась, и что теперь, доводить еще одного человека? Не человека, какая разница! Он так уютно кипел и злился, что даже айри слушал с растущим любопытством. Иссяк, махнул на нас рукой и ушел.

– А ты поймал мое впечатление от волвеков, самое первое? – заинтересованно уточнила я.

– Да! – Тиэрто дернулся, как от боли. – Кто же знал, что вы так плохо воспринимаете чтение? Это моя особенность, я умею – другие нет. Я и сам не знал. Пока до твоего сознания не добрался.

– Риан тоже читает. Но очень бережно. Мне интересно, ты сам их как воспринял? Сначала?

– Намного хуже, – буркнул он. – Дикие, могучие и тупые звери. Я и женщин их считал самками, каюсь. Даже думал, им не мучительно унижение, и так удивился, заглянув в ее сознание, что стал рыться. Стыдно, конечно.

– Любишь новое.

– Люблю. Что мне теперь, прятаться? Ей и правда очень плохо, и помочь в таком случае ни один врач не может. Все проверил – никаких шансов.

– Ага, кроме двойни! – серьезно кивнула я. – На что спорим? О, знаю на что: пойдешь к тетке Лимме и попросишь мне на свадьбу туфли на плоской подошве. Она тебе не решится возражать… наверное.

– Как тебя Вэрри терпит! Риан то есть.

– С трудом. У волвеков дети рождаются как и у людей, через девять месяцев?

– По данным Гнезда чуть позже, недели на две. А что?

– Улетать надо, пока не обзавелись мы тремя, а то и больше, дамами глубоко в положении. Сидда – это раз, и я прямо уже жду, когда. Ниса, она успешно охмурила себе вожака, даже со сломанными ногтями. И Рила с ее гарантированной двойней. Интересно, она сама когда почует?

– Лечила своим странным даром… – он не спрашивал. – Уйду я из медицины. Ничего уже не могу сказать наверняка. И про туфли – забудь, вот еще глупости!

– Про двойню я вообще–то не уверена. Но Рилу надо наблюдать.

– Зачем меня наблюдать?

Рила стояла возле порога. От их бесшумной походки я скоро начну вздрагивать. Задумчивая и глядящая мимо айри, руки снова зябко и нервно обнимали плечи. Он тяжело вздохнул и попросил ее уделить время. Кивнула нехотя и вышла, разговор не для чужих ушей. Я натянула одеяло и устроилась спать. Чутье поднатужилось и сообщило – помирятся, и даже, может быть, станут вместе работать. Она очень любит новое, он – тоже. Хорошее начало для знакомства с нуля. Ведь Тиэрто больше не считает волвеков дикими. Даже пошел в отчаянии к Лайлу. Куда мир катится! Эйм у них стал серьезным, и этот подобреет и оттает, того и гляди.

Сердце Эла встало в пять утра.

Приборы переключили его на внешнее, но это уже ничего не меняло, тянуть дольше со стартом программы нельзя. Я бы охотно запустила процесс раньше, чтобы не изводить обоих болью, но без данных и крови в нем мало пользы. Яли сидела рядом с огромными испуганными глазами и слушала Деда. Он продержался на полчаса дольше. К тому моменту уже прибежал Тиэрто, и мы начали.

Полное переливание, основа – плазма волвеков, полученная у всех годных, пока мы не трогали малый запас двух основных доноров. В нее введены дополнительно вещества, чем–то похожие по действию на пиран, но более мягкие, «медленные» и контролируемые. Именно они помогут нам выполнить программу модификации организма. Первые часы смотрятся отменно хорошо – структура отстраивается стремительно и уверенно – нервы, кости, ткани, органы.

К полудню мы запустили сердца, а вечером перевели обоих на частично самостоятельное дыхание. Этот этап у Вечных описан как «фаза фантома». Структура клеток неопределенна, ткани слабы и существуют без деформации лишь в плотной жидкой питательной среде, частично принимающей на себя несущие функции. Постепенно фантомом станет весь организм, и тогда начнется вторая фаза – «активная волна», то есть собственно трансформация.

Именно ее пока никто не переживал.

Чем глубже поражение – тем продолжительнее построение фантома, ведь требуется восстановить все, что утрачено или повреждено. Исходно окончание «ремонта» мы планировали на пятый день от запуска процесса, но данных было явно маловато – все шло не в том темпе и чуть иначе. Тиэрто лично дал старт программе, и теперь метался с горящими глазами: ученый снова взял верх над прочим и требовал впитывать знания. Иногда он виновато косился на меня и Яли, потом встряхивался и снова бежал к приборам.

Сознания обоих айри спали так глубоко и полно, что мы их почти не слышали. Но спали спокойно, больше не было и следа прошлой боли. Хоть это радует.

Мы с памятного утра уже не покидали лабораторию и дремали по очереди, а к нам то и дело наведывались волвеки – знакомые и пока незнакомые, здоровались, сидели рядом, рассказывали новости, заставляли сытно есть, приводили детей и приносили совсем маленьких. Рила как–то сказала, что Тимрэ часто стоит в коридоре, но не заходит. Он переживает вероятную утрату Деда, как свое самое большое и непосильное горе. Юнтар был и остается его другом, наставником и единственным, кто по–настоящему дорог и близок. Лишиться его невозможно, это обрывает жизнь самого Тимрэ. Он боролся, занимал себя больными, возился с определением родичей и расселением семей, готовил отчеты для Релата. Вот только почти не спал. Его обманом и силой поили снотворным и также скандально кормили, почти не оставляли одного. Яли переселилась в комнату Деда и свою отдала Тимрэ, так что его соседи – Йяллы, те еще упрямцы и занозы.