К тому времени Евдокия уже лишилась двоих детей. Их первенец, Даниил, умер в шестилетнем возрасте, а год назад княжеская семья оплакала и маленького Симеона.

Перед сражением князь Дмитрий отдал свой приметный княжеский плащ одному из приближенных, боярину Михаилу Бренку. Дмитрий не хотел, чтобы русские ратники пытались его защитить и заслонять собой, и вступил в бой в простом доспехе, возглавив передовой отряд.

Битва состоялась на Куликовом поле у впадения реки Непрядвы в Дон, и в честь победы народ присвоил Дмитрию Ивановичу имя Донской. Его брат Владимир, отличившийся в сражении, получил прозвище Храбрый.

После битвы князя Дмитрия нашли под кустом в ближайшей рощице без сознания и думали, что он мертв. Но он был просто сильно оглушен и открыл глаза…

С великой радостью и с горькими рыданиями встречала Москва русских воинов, возвращавшихся с битвы на Куликовом поле. С радостью, так как за последние сто лет это была первая большая победа над татарами, дававшая надежду, что иго Орды не будет вечным.

Но потери русских в Куликовской битве были огромными. Летопись приводит фантастические цифры, до сих пор вызывающие споры среди историков: из четырехсот тысяч человек, составлявших русское войско, на поле боя полегло не менее трехсот шестидесяти тысяч, всего тридцать тысяч ратников остались в живых! Раненых и получивших увечья в то время никто даже не считал.

Великая княгиня Евдокия с детьми, Василием и Юрием, вместе со всеми москвичами вышла встречать мужа к Фроловским (ныне Спасским) воротам.

В год битвы на Куликовом поле в княжеской семье родился сын Иван, и это стало каплей радости среди всеобщего большого горя.

Каждый день во всех храмах Москвы и других русских городов служились панихиды по тысячам убитых русских воинов. Для поминовения ратников, погибших на Куликовом поле, была установлена Дмитриевская родительская суббота перед 26 октября (память великомученика Димитрия Солунского – небесного покровителя великого князя Дмитрия Ивановича). Она и теперь отмечается во всех русских православных храмах в субботу перед 8 ноября (26 октября по старому стилю) как день скорби земли Русской и памяти обо всех погибших за отечество в войнах, которых с тех пор было еще очень много.

В 1382 году на Москву из южных степей двинулось войско Тохтамыша. Татары под Москвой появились неожиданно.

Рязанский князь Олег Иванович, по землям которого двигались татары, враждуя с князем Дмитрием, не предупредил москвичей об ордынском набеге. Мало того, он сам показывал переправы через реки, лишь бы ордынцы не тронули Рязань. Тверской князь Михаил Александрович прислал к Тохтамышу посла с заявлением о покорности.

Нижегородский князь Дмитрий Константинович, отец Евдокии, узнав о походе Тохтамыша и тоже желая спасти свою землю от разорения, послал к нему своих сыновей Василия и Семена.

Князя Дмитрия Ивановича в то время в Москве не было, он собирал войско в Костроме, Переяславле и других городах. В городе не оказалось и Владимира Андреевича Храброго, собиравшего дружину в Волоколамске.

О нападении татар стало известно, когда ордынцы уже захватили Серпухов.

Княгиня Евдокия едва успела с детьми выехать из Москвы, направившись к супругу в Кострому. Татары пытались ее преследовать и чуть не захватили вместе с детьми в Переяславле, где она находилась по пути из Ростова в Кострому.

Москвичи надеялись на свои каменные стены, но ордынцы не уходили, взяв город в осаду. У защитников Кремля в то время даже было огнестрельное оружие, называемое по-русски «тюфяк». Первые пушки-«тюфяки» ковали из полос металла разной величины, придавали форму ствола и сваривали.

Но в столице уже началась паника, руководить осадой и защищать город было некому. Все лучшие московские воеводы находились с князем, даже митрополит Киприан тогда был в Твери.

Масла в огонь подливали, как потом выяснилось, нарочно подосланные ханом в город нижегородские князья Василий Кирдяпа и Семен Дмитриевич (родные братья Евдокии), которые на всех площадях клялись, что, если москвичи сдадутся, ордынцы ничего им дурного не сделают.

Двадцать шестого августа 1382 года были открыты ворота, и в Москве появился Тохтамыш со своим войском. За три дня город был безжалостно разорен и сожжен, множество народа перебито, еще больше уведено в плен.

После этого Тохтамыш взял Переяславль, Владимир, Юрьев, Звенигород, Можайск, некоторые другие города и ушел в Орду, на обратном пути разграбив и Рязанское княжество. Из всех русских князей только Владимир Серпуховской сумел догнать и ударить по татарскому войску, нанеся ордынцам значительный урон.

По словам летописца, увидев сожженную и разоренную Москву, князь Дмитрий заплакал. «Отцы наши не побеждали татар, но менее нас злополучны!» – сказал он горько. О слезах княгини Евдокии в летописи не упоминается, скорее всего, она, как всегда, держала горе в себе.

Город снова выгорел почти целиком, кроме стен Кремля и каменных соборов. Погибли деревянные храмы, дома, монастыри с ценнейшими библиотеками… На пепелище одной только Москвы было собрано двадцать четыре тысячи убитых, не считая уведенных в плен и погибших в окрестных селах. Москвичей хоронили на деньги из княжеской казны.