И вот мы, десять родителей, нашли преподавателей, помещение и взяли на себя все расходы. Теперь дети собираются здесь и занимаются.

Так же в других ассоциациях, членом которых я являюсь: в ассоциации детей-инвалидов, в ассоциации экологов, – мы ежегодно платим членские взносы, чтобы было помещение для нашей совместной работы.

Я считаю, что обязан делать то, что могу и что требуется в определенный момент и в определенном месте.

– Апостол Павел говорил, что во Христе нет ни Еллина, ни Иудея (см.: Кол. 3: 8), то есть сущность христианской жизни одна и она неизменна. Но тем не менее каждой Поместной Православной Церкви присущ свой национальный колорит, это естественно. Каковы, по вашему мнению, особенности служения священника в Греческой Церкви?

– У священника в Греции, как, в общем, и у каждого православного священника в любой стране, есть свой приход, своя семья, и он несет духовную ответственность. Здесь нет каких-то принципиальных отличий.

Я думаю, что священник в Греции должен учитывать два фактора. Во-первых, ему надо помнить, что каждый регион имеет свои особенности. Жизнь в Салониках отличается от жизни в Афинах, жизнь в центре города – от жизни в пригороде. Поэтому и методы пастырской работы различаются. Я служил на нескольких приходах. Был диаконом в кафедральном соборе, затем священником в рабочем районе, теперь служу в той части города, где проживает средний класс. По опыту скажу, что подход к людям должен меняться. Священник должен смотреть на мир широко раскрытыми глазами, чтобы понимать, как именно нужно служить, как проводить пастырскую работу в конкретном месте. Если бы я жил в центре города, я бы делал совсем не то, что делаю сейчас, в этом приходе. Здесь новый район, и, прежде всего, я должен помочь народу Божию адаптироваться на новом месте, потому что все они приехали сюда из разных краев.

Христос и апостолы с музыкальными инструментами.

Во-вторых, Греция хранит великую христианскую традицию, идущую от самых первых христиан, от апостола Павла. Церковь в Греции существовала всегда: ни войны, ни четырехсотлетнее турецкое рабство не прервали связь греческого народа с Православной Церковью. Языком Церкви был греческий язык. Великие отцы Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Назианзин использовали греческий язык, греческую философию, чтобы сформулировать догматы веры. Греческое наследие, великую культуру эллинизма они не только сохранили, но и развили. Речь идет не о греческом патриотизме – Церковь шире национальных границ. Мы, христиане, единая нация, нация Христа. Но греческий священник владеет великим культурным наследием. И это его ко многому обязывает, задает определенный уровень.

Поэтому мы, несмотря на все наши ежедневные заботы, на какие-то трудности, должны, как спортсмены, поднять планку как можно выше и попытаться перепрыгнуть ее.

– Из ваших слов видно, что вы осознаете трудность и высоту священнического служения. Как же вы решились взять на себя столь тяжелую ношу? Почему вы стали священником?

– Мой отец – священник, и я с детских лет в Церкви. В четырнадцать лет я помогал старшему брату – он обучал основам веры детей. Вместе с братом мы создали в приходе христианское объединение детей и молодежи.

Нас у родителей семеро. Двое стали священниками: я и мой младший брат, он сейчас служит в Германии. Старший брат преподавал в Университете Монако, другой брат – богослов, занимается агиографией, работает в школе, еще один – филолог, младший – священник, одна сестра – филолог, другая – богослов. Наша семейная церковная традиция помогала нам в формировании мировоззрения. Так что мой выбор во многом определила семья, воспитание и то, что я в детстве узнал о жизни и учении Церкви.

Богословие и филология – традиционные для нашей семьи занятия. Но я, до того как занялся богословием, изучал технические науки – я по специальности электротехник. Хотел испытать себя вне богословской карьеры, к которой готовился поначалу. Я люблю делать что-нибудь своими руками, и мне хотелось попробовать себя в ремесле. Я сдал экзамены на факультет электротехники, окончил его. И до сих пор, если требуется, все, что связано с электричеством, я делаю сам.

И потом, я чувствовал, что еще слишком молод для священства. Я сказал себе: «Если будет воля Божия на то, чтобы я стал священником, то это случится в более зрелом возрасте». Я не хотел торопиться, не хотел становиться священником в восемнадцать-девятнадцать лет. Хотя знал молодых людей, которые в этом возрасте становились иподиаконами и диаконами.

Мне нужно было прожить годы, чтобы созреть и сделать сознательный шаг… После учебы я пошел в армию, потом поступил на богословский факультет – и только после всего этого принял священный сан. И не жалею об этом. И армия мне помогла, и профессия. Весь мой опыт пошел мне на пользу. На примере своего отца я видел: для того чтобы работать на приходе и помогать людям, необходима подготовка, знания. Я хорошо сознавал ответственность священника.

Сделать осознанный выбор мне отчасти помогло пребывание на Святом Афоне, куда я ездил каждое лето с восемнадцати до двадцати восьми лет. Я проводил там месяц-полтора. Кроме Афона я бывал на горе Синай в Египте, в монастыре Святой Екатерины. Пожалуй, именно в монастырях я услышал призыв Божий. И самый сильный – на Синае: именно там я понял, чего в действительности хочу.

Тогда же я познакомился со своей будущей женой, мы полюбили друг друга… Моя жена – богослов [59] , и она меня подталкивала к принятию духовного сана. И мои друзья меня убеждали, чтобы я стал священником.