Посетивший Иерусалим в начале владычества крестоносцев, наш игумен Даниил оставил нам описание «златых врат» в следующих чертах: «те врата пророк Давид сотворил и хитро-ж суть сделаны, медью позлащенной были покованы, изну подписаны были хитро по меди, изовну железны покованы были твердо; двери суть 4-е у врат тех. Та бо суть врата осталось только ветхого здания, да столп Давида, а ино все есть ново здание». Мы прибавим к этому, что в воротах сих двойной свод, освещаемый сверху; он поддерживается древними мраморными колоннами и разделяет ворота на две половины, из коих одна служит для въезда, а другая – для выезда. С правой стороны их у стены мусульмане показывают место трона Соломонова. Место же трона Давидова находится, по их указанию, против восточных дверей мечети Омара и означено красивой восьмигранной часовней во вкусе мечети, с полукруглым куполом, поддерживаемым двумя рядами колонн коринфского ордена [50] . Под куполом водоем, который служит для религиозных мусульманских омовений перед входом в мечеть на молитву.

Из трех остальных ворот, ведущих в ограду Омаровой мечети, замечательны ворота, называемые красными или апостольскими. Они также накрыты длинным, но одиноким сводом и ведут на двор Омаровой мечети с северной стороны, изнутри города. С ними соединяется воспоминание о том, как апостолы Петр и Иоанн исцелили сидевшего в них нищего, хромого от рождения, сказав ему: «злата и серебра не имамы, а еже имеем, даем: во имя Господа Иисуса Христа, встань и ходи». Против сих ворот находятся развалины башни Антония, напоминающей времена римского владычества; под сводом, соединяющим ее со зданиями, которые окружают с северной стороны двор Омаровой мечети, проходит улица, ведущая к городским Гефсиманским воротам. Упомянутая башня или замок построена первосвященником Гирканом Маккавеем: он жил здесь сам и хранил в особом покое одежду первосвященническую, а оттуда и произошло предание, что будто и Ирод и римляне, даже до Тиверия кесаря, хранили в этом замке первосвященническую одежду. Ирод обновил, увеличил, укрепил и украсил этот замок Гиркана и назвал его в честь своего друга, триумвира Марка Антония, замком Антониевым. Он был обведен со всех четырех сторон стеною и имел посреди несколько башен, над коими высилась одна средняя (остатки-то ее и существуют поныне), с которой можно было видеть весь двор храма. Во время владычества римлян здесь постоянно находился крепкий гарнизон, который в пору еврейских празднеств значительно усиливался и бдительным оком наблюдал за действиями народа, собравшегося на дворе храма, будучи готов на немедленное уничтожение всякого покушения к бунту против римлян; восстаниям же этим наиболее всего благоприятствовало большое стечение народа к празднику Пасхи. Турки наблюдают ту же политику и в отношении христиан, усиливая всегда иерусалимский гарнизон к празднику Пасхи, из войска, в Дамаске расположенного. – Остальные примечательные места в Мусульманском квартале мы обозрим при описании Страстного пути, большая часть которого проходит по этой части города.

Напротив так называемого «дома Давидова» или турецкой цитадели «Ель-Калаг» находятся протестантская церковь и английское консульство. Когда Англия и Пруссия предприняли мысль прислать в Иерусалим епископа, как бы общего представителя протестантизма, то получили позволение от Порты построить церковь для духовных нужд английского консульства. В силу этого разрешения воздвигнут храм большой и величественный, для которого все, даже и самая крыша, привезено из Англии с большими расходами. Этот храм, или лучше сказать молитвенный дом, заключает в себе ту особенность, что он не принадлежит исключительно ни одному из тех вероисповеданий, на которые разветвилось протестантство, но предназначен к помещению всех членов английско-прусской епархии. И в самом деле он так велик, что в нем могло бы поместиться в десять раз более народа, чем сколько протестантизм в Иерусалиме может доставить. Протестантский храм, на самом въезде в Иерусалим, обращает на себя внимание совершенно особенным образом: он стоит одиноко, отдельно, на малом Сионе; и тогда как все другие вероисповедания христианские стараются издревле сколько можно окружить Святое место, для этого храма, построенного как бы только вчера, выбрано место, которое предание, основываясь на свидетельстве историка Иосифа Флавия, уступает развалинам дворца Иродова, – дворца, откуда, по всей вероятности, вышел приказ избиения младенцев вифлеемских. Но зато храм стоит на открытом месте и на свежем воздухе, а английская миссия, школа и госпиталь, находящиеся за храмом, устроены весьма комфортабельно.

Реформация долго миновала Палестину. Прошло около четырех веков со времени появления Лютера (1483 г.), как наконец протестантизм вспомнил о жидах и отправился на взыскание их в Иерусалим, тогда как он имел их несравненно более под рукою у себя в Европе и даже в самом Лондоне и Берлине. Как бы то ни было, но верно то, что для протестантизма в этом случае шло дело не о Гробе Господнем, не о пещере Гефсиманской, не о яслях Вифлеемских, не о другом каком-либо памятнике жизни и смерти Богочеловека, ибо все это для него не более как поддельные камни без всякого значения и цены также и теперь, как в первое время реформации. Один из западных паломников (1831 года) Жеромб справедливо заметил на сей счет: «Поистине удивительная вещь! Греки, католики, армяне, копты, словом все христианские народы имеют в Иерусалиме своих представителей, голос которых возносится непрестанно к небесам в благодарных мольбах за Божественное послание на землю Искупителя; один только голос не соединяется там с ними в сладчайшем имени Христа, – голос протестанта»…

Первым англо-прусским епископом в Иерусалиме был некто Александр из обращенных евреев. Он положил основание еврейскому прозелитизму и, как говорит общая молва протестантов, был остановлен в своей деятельности иезуитами, которые будто бы отравили его. Успехи миссии остановились было совершенно с его смертью; но для политики протестантских держав нужна была во что бы то ни стало своеобразная почва в Иерусалиме: и вот в 1840 году по взаимному соглашению Англии и Пруссии отправлена туда новая протестантская миссия и во главе ее поставлен англиканский епископ г-н Гобат, родом швейцарец, бывший абиссинский миссионер. Деятельность этой пропаганды доселе ограничивается раздаванием Библии и обращением в христианство евреев. Лавочка, в которой продают Библии и другие издания лондонского Библейского Общества на всех европейских и восточных языках, находится между домами английского епископа и Латинского Патриарха, а площадка перед нею уже не раз служила ареною для ссор и драк между Иерусалимскими латинянами и протестантами, источником и началом которых были религиозные споры. На другие христианские вероисповедания протестантская пропаганда не имеет и вряд ли может иметь какое-либо влияние. Случается, может быть, иногда ей смутить бедную душу угнетенного бедностью феллаха-араба, но убедить не приходится никого. Большая часть православных богомольцев, оставляя Иерусалим, и не знают вовсе, что есть в нем англиканский епископ, да еще и женатый, а иные, слыша об этом, прямо принимают за плохую шутку. С мусульманами трудно иметь дело: пропаганда в отношении их запрещена под смертною казнью, и так на долю миссии остаются лишь изгнанники из древнего Сиона, то есть евреи. Но и здесь миссия г-на Гобата, ежели судить по тому, что рассказывает о ней в слухах сам английский консул г. Финн, пожинает очень бедные плоды. Правда, ежегодно посылает она рапорты лондонскому Библейскому Обществу о новообращенных евреях и отчет о числе розданных Библий. Книг она, без сомнения, раздает много, хотя нигде их не видать, ибо например Греческая Патриархия, отобрав от своих прихожан в разное время до 30 000 экз. греческих и арабских Библий лондонского перевода, предала их публичному сожжению как еретические (по доказанной неправильности перевода); так же поступают с этими изданиями латины и армяне. Что же касается до новообращенных евреев, число их пока еще невелико; а сверх того, по словам г. Финна, эти обращения почти без исключения чистая спекуляция: как только неофит получит прибыль, какую по его предварительному расчету должно ему принести Евангелие, он возвращается снова к Талмуду. Бывали примеры несколько раз повторявшегося обращения одного и того же лица; отступничество новообращенных имело место даже в самый час их смерти, даже в самом английском госпитале. Для того, чтобы иметь право поступить в него, жид делался протестантом, но видя, что смерть неизбежна, звал раввина, чтобы вынесли его оттуда жидом и похоронили в Иосафатовой долине. Да и нечему дивиться: в Иерусалиме можно сражаться верою, преданием, даже фанатизмом; но оружие, которое употребляет прозелитизм протестантский, взятое из арсенала философии, скептицизма и индифферентизма, – слишком слабо для Востока. Ко всему этому можно добавить, что посылка г. Гобата в Иерусалим и вся его миссия встретила весьма сильную оппозицию в известных английских сектах, которая отразилась даже в парламентских прениях. Спор об этом был употреблен как оружие против министров и еще не раз может повториться. Каждый шаг г. Гобата следят весьма внимательно, и это обстоятельство полагает строгие границы его миссионерской ревности. Он должен, как выразился один протестантский писатель, прежде чем начнет действовать, иметь в виду, как бы устранить «горячие уголья политической ответственности, которая лежит на нем». Несмотря на это надобно полагать, что г. Гобату легче бывает выходить из затруднений политических, нежели религиозных, ибо он по общему отзыву человек разумный, ученый, знает хорошо Восток и его обычаи, говорит на нескольких восточных языках. Он женат, имеет четырех дочерей, которые известны в Иерусалиме как отличные наездницы.

Отношения епископа с английским консулом весьма странны, чтобы не сказать более. Последний, очевидно, плохо верит в его епископские права, а чтобы показать ему свою власть, однажды арестовал его домашним арестом от имени английской королевы. В другой раз, когда г. Гобат не хотел венчать какой-то свадьбы, консул послал к нему своего драгомана напомнить ему, что он, г. Финн, сам доктор богословия, а это значило, что если г. Гобат не обвенчает, то он, г. Финн, сам обвенчает особ, о которых шло дело.

Гораздо успешнее, ибо независимее, действуют миссионеры – протестанты американские, в которых и православные и латины имеют сильных соперников, ибо эти действуют не столько силою убеждений религиозных, сколько силою денег, которые расточают щедро, помогая единично и целым селениям и городам. Большая часть этих миссионеров сами техники, доктора, учителя и т. п.

Прусский консул, г. Розен, особенно благоволит к евреям и показывает отеческую о них заботливость. Под его покровительством находится община диаконисс, содержимая на средства какой-то центральной немецкой миссии и помещающаяся вместе с школою в доме, устроенном за городом на юго-западном склоне Сиона; близ дома на обделанной нарочито для сего террасе помещается протестантское кладбище, на коем погребен предместник г. Гобата, первый протестантский епископ, упомянутый Александр. Над могилою его поставлен красивый памятник. В доме прусского консульства устроен небольшой приют для бедных немецких ремесленников, проживающих в Иерусалиме.

Несмотря на относительную малочисленность протестантов в Святом Граде, здесь можно встретить представителей едва не всех сект, на которые распался протестантизм с течением времени. Больше других – субботников, которые, числясь протестантами (дабы пользоваться имущественным покровительством англичан), втайне празднуют субботу и придерживаются других еврейских обрядов; между последователями этой секты, кроме прозелитов из евреев, есть и природные немцы. Перекрещиеанцы (анабаптисты) также имеют здесь своих последователей. Недавно появилась здесь новая секта так называемых аминщиков, которые считают особенно важным в Евангелии лишь то, что подтверждается повторением слова аминь. Основателем ее был некто г. Пик. Он прибыл в Иерусалим с мыслию основать для своих последователей колонию в древней Моавитской земле – за Иорданом (которая, по его толкованию одного места из пророческих книг, лишь одна спасется в наступающий день Страшного суда), но убедясь на месте, что это невозможно, пропал без вести; а меж тем увлеченные его бреднями несколько немецких семейств из нижнерейнских провинций прибыли в Иерусалим и за свое легковерие едва было не поплатились голодною смертью. Но немцы находчивы: поосмотревшись вокруг, они, простясь с своими религиозными мечтами, обратились к действительности и открыли в Иерусалиме кондитерскую. Один сумасшедший и вместе богатый англичанин, поселясь недалеко от англиканской церкви в совершенном одиночестве и считая себя посланным на созвание в Иерусалим евреев со всех четырех сторон света, – в знак своего посольства ежедневно выходит на крыльцо своего дома и трубит в трубу, а чтобы более уверить евреев в своей симпатии к ним и сблизиться с ними, этот господин обрезался по закону еврейскому.