Я вышел из машины, пообещав, что приду на митинг вместе со Сьюзен, но не смог удержаться и добавил:

— Можете попробовать пригласить и Макса Финстера.

— О! Но кто это?

— Новичок факультета, преподаватель с кафедры истории. Очень хорошо разбирается в таких вещах. Удивительно, что вы с ним до сих пор не познакомились.

— Да, я обязательно его разыщу. — Глаза Эрика загорелись поистине миссионерским огнем, верой в обращение.

Я вспомнил, как он когда-то говорил мне, что его отец был генералом Армии спасения. Я помахал ему в знак благодарности, и Эрик отбыл в превосходном расположении духа.

Сьюзен ждала меня с обедом, и я, невзирая на поздний ленч, буквально набросился на еду, уничтожив половину сковороды с лазаньей, а через час вернулся на кухню за крекерами и сыром. Это удивило Сьюзен, в глазах ее засветилась материнская радость. Она даже похлопала меня по спине и назвала Донни.

Когда она спросила меня, почему я припозднился, я сказал, что Эрик заставил меня помочь ему в сочинении памфлета.

— Мало того, — добавил я, — мы согласились пойти завтра на митинг, который состоится на площади.

— Мы согласились?

— Это, наверное, будет интересно.

— Завтра собирается наш комитет по улучшению дорог. — Сьюзен снова занялась общественной деятельностью. Она, правда, никогда не была такой политизированной, как Эрик, который считал ее слишком буржуазной. Она же, в свою очередь, считала его чужаком.

— Когда у тебя встреча?

— Тогда же, когда митинг Эрика.

— Но я же не сказал тебе, когда он начнется, — съязвил я. Мне показалось, что теперь ей нечем крыть.

— Он наверняка состоится во второй половине дня — они всегда начинаются чуть после двенадцати. Сам-то он никогда не встает раньше полудня.

Это была правда. Эрик, как и Грег, был известен своим ночным образом жизни. Если бы вам захотелось вдруг увидеть рассерженного марксиста, вам достаточно было бы постучать в дверь Эрика, когда наступало время завтрака. Миссис Пост, как и подобает ранней пташке, презирала утренних сонь, имела обыкновение в девять утра извещать Эрика о кафедральных совещаниях, и дело кончилось тем, что Эрик стал на ночь снимать трубку с рычага. С другой стороны, если мне не спалось ночью, достаточно было выглянуть на задний двор и посмотреть на апартаменты Эрика. Там неизменно светились два ярких желтых прямоугольника окон, задернутых жалюзи. Окна Эрика придавали неизъяснимую теплоту безбожной беспощадности ночных часов.

— Ты просто не любишь Эрика, — произнес я.

— А кто его любит?

— Да, конечно, никто, но суть не в этом. Дело действительно важное, и люди должны показать свое к нему отношение.

— Что там случилось на этот раз?

— Восстание в Сальвадоре.

Сьюзен прикусила губу, это был знак, что она колеблется. Я просто физически чувствовал, как она взвешивает на весах мусор на дорогах и размахивающих мачете революционеров. Потом она стала мысленно прикидывать, что ей надеть.

— Ладно, — сказала она наконец, — но ты за это должен будешь повести меня в кафе.

— Договорились.

Выход в кафе обычно означал жареную рыбу, так как Сьюзен из-за запаха никогда не готовила рыбу дома. Обычно мы ходили есть рыбу один раз в месяц.

Закончив дискуссию, мы разошлись. Сьюзен отправилась звонить главе комитета миссис Споффорд, я же пошел в кабинет поработать. Во всяком случае, я честно собирался работать. Некоторое время я сидел перед компьютером, не притрагиваясь к клавишам. Потом подобрал статьи с критикой Джойса, но не прочел в них ни строчки. Из-за стены не доносилось ни звука. Я стал думать о тишине. Я стал думать об одиночестве. О частях, представляющих другие части. По неведомой причине мне вдруг представились ласкающие меня руки.

Руки были женские, мягкие и белые, мне было уютно и приятно от их ласк. Руки легли мне на плечи, как руки музы, решившей поговорить со мной по душам. Потом руки заскользили вниз, прошлись по груди и вскоре оказались в паху. Они гладили и нежно мяли мою плоть. Постепенно руки стали моими собственными, и я принялся делать то, чего не делал уже давно, — я занялся онанизмом в носовой платок, который извлек из ящика стола. Я не вполне понимал, на чей образ я мастурбирую, но это точно не была моя жена.

Сьюзен уже спала, когда я наконец отказался от попыток работать. Мне захотелось посмотреть на ее руки, но они оказались спрятанными под простыней. Я тихо разделся и лег. Я лежал, вытянув руки по швам, понимая, что сегодня засну не скоро. Праздно, как человек, который всю жизнь только собирается путешествовать, думает о поездке друга за границу, я подумал: интересно, чем занимается сейчас Макс?

Самая унылая пора Оксфордской площади, два часа пополудни, суббота, ноябрь месяц. Никакого движения, никакой суеты; большинство перелетных птиц уже улетели на побережье, половина студентов сидит по общежитиям и библиотекам, готовясь к промежуточным зачетам, а половина уехала в Арканзас, на матч «Бунтарей» «Оле Мисс» с арканзасским «Лезвием бритвы». В универмаге Карлсона были заняты распродажами — после Хеллоуина и перед Рождеством. Даже погода проявляла свойства чистилища: с одной стороны выглядывало солнце, а с другой — нависали свинцовые тучи. Посреди всей этой половинчатости и нерешительности Эрик с мегафоном в руках взобрался на пьедестал памятника конфедерату, собираясь произнести зажигательную речь перед толпой из десятка человек.