«Значит, ты поймешь, если я отвечу тебе, что тоже предпочитаю быть здесь».

— Позанимаемся еще?

«Достаточно».

— Тогда, может быть, ты расскажешь мне, что написано на клинке? — принц поднял меч и указал на полустертые слова, оттиснутые в металле.

«Нет. Во-первых, потому, что ты должен быть наказан — никто никогда не ставит клинок острием на землю и не опирается на него. Этим ты выказал неуважение к оружию. Во-вторых, сейчас не время говорить об этой надписи. Настанет срок, и ты все узнаешь — но не раньше».

— А что же мы будем делать сейчас? — насупившись, спросил принц.

«Ты — учить логику Толзона. У меня — свои дела. Вечером позанимаемся еще».

Моррел оставил двор и стал подниматься по лестнице к своим комнатам. Минуя очередной пролет, он услышал, как за одной из дверей кто-то шарахнулся прочь. Как будто наблюдали, а потом, убоявшись его, отошли. Но в башне найдется предостаточно любопытных, стоит ли обращать внимание на такие мелочи? Пожалуй что нет.

Таллиб при появлении немого скупо улыбнулся, отодвинул висящий на стене гобелен и указал куда-то в каменную кладку. Присмотревшись, можно было обнаружить несколько отверстий: для уха и для глаз. Моррел одобрительно кивнул, его руки взлетели вверх, заплясали в воздухе. Таллиб так же безмолвно ответил. Переговорив, они отправились вниз, знакомиться с устройством башни и искать трапезную, повергая в трепет оставшихся без мужей высоких леди.

Впрочем, ни одной из них так и не удалось ближе познакомиться со странными мужчинами, растревожившими их накрахмаленное воображение. К вечеру вернулись охотники, да не просто вернулись, а с дичью. Бнил, его жена, десятилетний сын — всех их привезли, кого на лошадях, кого на веревке. Собственно, на веревке заставили бежать только Бнила; он, как только оказался во дворе, рухнул в пыль, и его насухо стошнило. Видимо, все, что можно, желудок исторг в пути.

Окровавленный, со следами побоев, со сбитыми в кровь ступнями, смерд лежал посреди двора, корчась в судорогах. Король приказал немедленно соорудить эшафот и согнать крестьян к нему, а также горожан, сколько будет возможно.

— И еще, — сказал он, поразмыслив. — Привезите туда клетку с медведем. Да-да, с Буяном, с ним самым.

И улыбнулся.

Видевший эту улыбку сын Бнила завопил так, что сам Король вздрогнул.

— Сообразительная тварь, — процедил он, спешиваясь.

Больше не было сказано ни слова, но тихие перешептывания длились до самой ночи, пока наконец правителю не доложили, что приготовления закончены. Тогда он приказал всем отправляться на «увеселение».

— Ты пойдешь со мной? — спросил Эллильсар у Моррела.

«Да, мальчик. Я пойду туда, пускай мне даже этого очень не хочется. В конце концов, я твой учитель, а это — урок, так что смотри внимательно. Хорошенько смотри, а завтра утром мы закончим оный урок. Пока же смотри».

Плотники потрудились на славу. Специальное возвышение, оцепленное стражниками, было предназначено для Короля и прочих высоких господ.

Посредине площади стоял помост с просторной клеткой. В клетке лежал огромный ком шерсти. Раздраженный окружающим шумом и огнями, он стал недовольно ворчать — тогда все, даже чернь, ни разу не видевшая лютого заморского зверя живьем, догадались: медведь. В подтверждение этого тварь поднялась на задние лапы и заревела — тоскливо, надсадно.

И селяне, согнанные сюда Губителями, и городской люд, отшатнулись прочь. Вовремя. На помост привели семью сбежавшего смерда, после чего стражники оцепили и помост. (Впрочем, желающих приблизиться к страшилищу в клетке не нашлось бы, хоть калачом мани, хоть кнутом загоняй).

Король встал, громко произнес:

— Начинайте!

Кто-то прикоснулся к его руке. Правитель недовольно посмотрел в ту сторону — это почтительно кланялся смуглокожий спутник нового учителя.

— В чем дело?

— Мой господин спрашивает, неужели вы позволите этим смердам умереть просто так? Без, так сказать, поучения; ведь не все знают, за что эти трое подвергаются казни. Кому нужны неверные мысли о правосудии Короля?

— Твой господин очень умен, — кивнул правитель. — Если бы он не был нем, я бы удостоил его чести произнести эти «поучения».

…Толпа выслушала Короля молча, только медведь дергался в клетке, рычал и косился на свои будущие жертвы. Взгляды всех были прикованы к помосту с пленниками. Почти всех.

Господин Готарк Насу-Эльгад, слышавший, что говорил Таллиб Королю, с интересом наблюдал за немым учителем принца.

Моррел стоял с опущенными руками, его голова была чуть приподнята, и глаза смотрели в звездное небо. Похоже, господин учитель молился, но кому, как не Главе Инквизитии знать — люди не молятся с таким выражением лица. С таким выражением лица проклинают.

Назавтра гости-таки разъехались. Этому предшествовал пир; порядком захмелевшие господа бахвалились своими сегодняшними подвигами: «Я увидел» — «Нет, ошибаешься, это я увидел, как они бежали» — «Черт, а девка ничего себе, поспешили мы ее, медведю-то, еще б разок…» — «…твари, все они — твари, ты видел? что медвежьи глаза, что смердовы — одно — ненависть, а…»