– Спасибо, что предупредили, – ответила Анн.

Пьер, догнав ее в вестибюле, пробормотал:

– Безумие какое-то… Выглядел этот студент довольно прилично. Что делать-то будем?

– Я немедленно к нему поднимусь.

– А Марк?

– Он все равно придет не раньше восьми.

– Могла бы подождать и до завтра…

– Нет, папа.

На черной лестнице было студено. Всякий раз, когда приходилось карабкаться на шестой этаж, Анн становилось противно; она удивлялась ветхости длинного коридора, ведущего к сдаваемым внаем комнатам. Для нее он олицетворял собой своеобразную границу, некий условный переход из мира уюта и достоинства в зону стыда и позора. Анн остановилась перед дверью, отмеченную одиннадцатым номером. За ней слышались голоса. Анн постучала. Дверь открылась – на пороге стояла высокая девица. Вдоль щек, словно занавеси, ниспадали светлые волосы. Розовая махра домашнего халата туго обтягивала вздутый живот незнакомки. Наверняка месяце на восьмом, не меньше. Позади нее, выгнув спину и облокотившись на спинку стула обеими руками, сидел длинноволосый брюнет с квадратным лицом. Анн никогда не приходилось видеть ни его, ни девицу, и потому она сухо спросила:

– Где мсье Жан Ломбар?

– А чего вам от него нужно? – лениво поднимаясь, спросил юноша.

– Эта комната принадлежит мне, мсье.

– Ах, вот оно что. Жан в отъезде.

– И давно?

– Ну так себе.

– Когда он возвращается?

– Я не знаю.

– А вы кто такие?

– Лоран Версье. А это Ингрид. Шведка она. По-французски не знает ни слова.

Девушка улыбнулась и неуклюже замотала головой, словно поддакивая, осторожно обнимая при этом руками живот.

– И что же вы здесь делаете, мсье? – спросила Анн.

– Мы приятели Жана, – ответил Лоран Версье.

– Я сдала эту комнату ему, не вам.

– Я знаю. Но Жан очень быстро съехал. Сказал, что мы можем поселиться на его место. Конечно, я должен был вас предупредить. Я и собирался это сделать. Скоро я должен получить немного денег… ну, чтобы урегулировать с вами все проблемы с оплатой… Это вопрос нескольких дней…

Говорил он волнуясь и все время глядя на Анн. На шее, под небрежно выбритой кожей, методично поднимался и опускался кадык.

– Похоже, вы разрешаете своим друзьям спать в коридоре, – оборвала его Анн.

– Ну, это было-то всего лишь один раз.

– Однако соседи жалуются. Сколько вас в этой комнате?

– Трое. Ингрид, ее муж и я.

Анн посмотрела на него обескураженно:

– Но, как… как это?

Он пояснил:

– А что, все нормально. Как в кемпинге.

Она быстро осмотрела комнату: метра два на три, не больше. Железная кровать, в углу раковина, параболический электронагреватель, газовая плитка с небольшим баллоном «Бутагаз». С потолка свисает голая лампочка.

Замешательство Анн переросло в неловкость.

– Это абсолютно неприемлемо! – с некоторым усилием произнесла она. – Вы тут разместились, ни у кого не спросив разрешения. А мы – я и мои родители – не имеем права селить постояльцев, о которых ничего не знаем.

Анн чеканила свои доводы так, словно убеждала в собственной неуступчивости саму себя. Все это время обладательница огромного живота кротко, словно телка, смотрела на нее красивыми пустыми глазами.

Лоран Версье достал из заднего кармана брюк какой-то документ и молча протянул его Анн. То было изрядно помятое удостоверение с фотографией в углу. Анн машинально прочла фамилию, дату рождения. Ему всего двадцать три года. И она вдруг ощутила себя в шкуре сыщика – облава, окрик: «Ваши средства к существованию?» Ей стало мучительно стыдно. Она вернула документы юноше, тот сунул их обратно в карман.

– Хорошо, – сказал он. – Вы правы. Мы тут же съедем.

– Куда?

– Не знаю.

Анн смягчилась:

– Девушка беременна, я не могу выбросить ее на улицу. Подождем, пока у вас не найдется другая комната.

– Спасибо, мадам. В любом случае, Ингрид с мужем должны вот-вот вернуться в Швецию. Она хочет рожать там. Ну, а что касается меня, если вы согласитесь поселить меня вместо Жана…

Ответить она не успела. Рядом объявился белокурый бородатый гигант на тонких ногах. В руках он держал длинный батон свежего белого хлеба.

– А вот и Гуннар, – объявил Лоран Версье.

Анн вышла из комнаты и заметила в коридоре рядом с дверью картонную коробку, переполненную отходами.

– В любом случае, я требую, – заявила она, – чтобы это было немедленно убрано. Своими отбросами вы загородили весь проход. Это недопустимо.

Спускаясь по лестнице, она уже чувствовала нечто среднее между гневом и удовлетворением. Пока ее не было дома, пришел Марк. Анн рассеяно чмокнула его в щеку. Марк с Пьером потягивали в столовой белое вино, и на круглом столике ее дожидался полный бокал. Она жадно поднесла его к губам.

– Мили, похоже, сегодня не в форме, – заметил Марк.

– Да нет, – ответила она, – вовсе нет.

– Просто вымоталась она вчера, – грустно пояснил Пьер. – Вот и спит, я не посмел ее будить…

– Жаль, – сказал Марк. – С ней всегда было так хорошо.

– Как там наверху, все нормально? – поинтересовался Пьер.

– Да, все хорошо. Консьержка преувеличивает. Просто наш постоялец как-то раз устроил вечеринку, пригласил друзей.

За столом Анн раздражала излишняя возбужденность отца. Любые предложения Марка приводили его в восторг, а рассказы – в умиление.