Шрифт:
– Все схвачено, Назар Ярославович, все в моих руках.
– А ну-ка пой, пернатая! – не унимался председатель.
Назар Ярославович был миловиден и зрелищен со своими птичками. Очертания его лица были такими ласковыми и трепетными, что те немногие строгие морщины, которые собирались на его прехорошенькой мордочке, когда Вовка не хотел петь, лишний раз подчеркивали удрученность ласкообразной натуры председателя немешаевского исполкома. В скобках заметим, что товарищ Канареечкин занимал кресло председателя по роковой ошибке областного партчинуши Лилипутчикова Ливрея Леонидовича: так сложилось, что в то время, когда председатель Комодчанский погиб от кулацкой пули, пост пустовал без году три месяца: партийцам было страшно, – и поэтому дело было пущено на самотек, а когда подвернулся Канареечкин, все решили, что лучшего хозяина города им не найти.
– А цветочек-то я и забыл полить!
И Назар Ярославович полил цветочек. Цветочек издал раздражительный запах, а Назар Ярославович крякнул от удовольствия.
– Вечером, говорите, приезжает?
– Мне киблограммой сообщили.
– Телеграммой? Так, значит, пайщики найдены! Ах, как же это чудно! Немешаевск и лучший сорт хереса!
– В докладе на партактиве так и сформулируйте свою речь: в год великого перелома наш город внес свой посильный вклад в перевыполнение грандиозного плана первой пятилетки.
– Как вы сказали? – засветилась прехорошенькая мордочка городского головы. – Подождите, я запишу!
Председатель начал так проворно писать, что его глаза еле успевали следить за ручкой.
– ...планов первой пятилетки. Вот так! Ах, как это прекрасно!
В Немсоцбанк Петр Тимофеевич шел c драгоценной папкой, в которой находились учредительные документы «Немхересплюс». Нужно было завизировать расчетный счет и ждать перевода из Москвы.
Но ждать не пришлось.
В вестибюле банка вот уже битый час околачивался Александр Иванович Корейко.
– Петр Тимофеевич? – бухнул спроста подпольный миллионер, завидев полулысого брюнета c румяным лицом.
– C кем имею честь? – раздраженно спросил брюнет.
– Успокойтесь. Что вы кричите?
– Я не кричу!
– Вы ждете курьера из Москвы? – намекнул Корейко.
– Жду, но к вечеру, – блеснул глазами брюнет.
– Курьер перед вами, здравствуйте!
– Добрый день.
– Документы готовы?
– Вот...
– Торопитесь, по моим сведениям, перевод уже пришел.
– Оперативно! Конторы еще нет, а деньги на ее счет уже поступили! Однако, оперативно!
– Вот вам отношение со спецсчетом Внешторга. Отправляйте немедленно!
И мошенники поднялись по банковской лестнице на второй этаж.
Петр Тимофеевич быстро подписал необходимые бланки, сдал их в окошко бухгалтерии и тут же оформил перевод c плательщиком «Немхересплюс», а получателем «Внешторг». Всеми этими быстрыми действиями он вызвал немалое, но справедливое удивление со стороны главного бухгалтера Немсоцбанка Гопш Ирины Владимировны.
– Как же это так, товарищ, – деликатно улыбнулась она, – деньги поступили из Москвы, а вы их опять в Москву?
– А что вас, собственно, смущает?
– До сегодняшнего дня у вас был счет c очень мизерным сальдо в дебете. А тут на тебе! Не понятно!
– Что вам не понятно?
– Все непонятно.
– C Канареечкиным все согласовано!
Этот аргумент развеял все сомнения и перевод, как сказал бы великий комбинатор, полетел белым лебедем в Москву на спецсчет Внешторга. Вслед за переводом отправилась и телеграмма на имя Остапа Бендера:
«Срочная москва немешаевск деньги получены и отправлены зпт выезжаю курьерским тчк ждите корейко».
Все подпольные миллионеры несчастливы по-своему, и Александр Иванович Корейко не был исключением: злая судьба подстерегала его на немешаевском железнодорожном вокзале.
Глава XXVI МУЖЧИНА НЕ ПЛАЧЕТ, МУЖЧИНА ОБИЖАЕТСЯ!
Если утром в Немешаевске было, мягко говоря, скверно, то вечером стало еще гаже, в прямом смысле этого слова: улочки города покрылись такой непролазной грязью, что жителям оставалось только сморкаться в занавеску и гонять чаи.
Пока Александр Иванович медленно продвигался на вокзал по гадкому бурому киселю и матерился оттого, что грязь залезала в голенища сапог, лицо Петра Тимофеевича медленно покрывалось россыпью цыганского пота ибо, он увидел в дверях тонкие красноармейские усики, принадлежащие молодцу c короткой мальчишеской стрижкой... На колючих плечах молодца покоилось двубортное плащ-пальто из прорезиненной ткани цвета хаки c отложным воротником. К воротнику были пришиты шинельные петлицы ОГПУ. Цвет петлиц указывал на то, что их владелец является капитаном.