Шрифт:
быстро продолжал хор.
Маргарета, Маргарета.На резных деревянных блюдах Янцис и Букреев подали госпоже Вард на полотенцах именинный пирог с вензелями из сахарной глазури, каравай хлеба и солонку. Она встала, поблагодарила и обняла обоих матросов.
Под пение, громкое и величественное как в опере, супругам Вард и адмиралу поднесли бокалы с шампанским на серебряном блюде.
Раздались поздравительные возгласы. Варда заставили поцеловать жену.
«Слава богу! Начали! – подумал адмирал. – Кашу маслом не испортишь!» Он сел и стал переводить и объяснять госпоже Вард. Она слабо кивала, как бы с холодной благодарностью, но на ее всегда бледных щеках начинала ярко рдеть кровь.
Матросы стали обносить гостей пирогами.
– Какой красавец! – пылко сказала Анна Мария, когда близ супругов Доти прошел боцман Черный. – Какой кудрявый! Какой румянец!
Черный, знавший по-американски [34] , взглянул на нее гордо, поднял брови и кивнул, – мол, а что же, знай наших!
34
В Японии, которая познакомилась с американцами раньше, чем с англичанами, часто называют английский язык американским.
Рид, подвыпив, не сводил глаз с Сибирцева.
– Вы все-таки очень похожи на американца! – разрубив воздух рукой, решительно показал он на него через стол вытянутым пальцем.
– Ах, нет, Эйли такой русский! – с восторгом воскликнула Сиомара.
Неужели американцам, как и европейцам, кажется, что для русского – наибольшее счастье показаться иностранцем? «Будь все они прокляты!» – как говорила Верочка.
– Ко-ко-ко-ко-ко... – послышалось во главе стола. Вард, остолбеневший на некоторое время, снова обрел равновесие души. Он хорошо помнил, что читал во «Frazer's Magazine», как русские одарены слухом, они лучшие певцы и музыканты после итальянцев. Но в статье сказано, что они лишены душевного равновесия. В другом журнале написано, что они все корабли ремонтируют в Англии. – Ко-ко-ко-ко...
– В их верфях в Архангельске все тиммерманы [35] привезены из Плимута и Портсмута! Но тут, наверно, англичане врут.
– Ко-ко-ко-ко...
Заиграл оркестр, и Посьет подошел к Анне Марии.
– Не могу оторвать от тебя взгляда, – сказал он по-испански.
Мистер Доти напился у него же купленным вином. Кроме того, сегодня, с разрешения японцев, взяли виски и шампанское на шхуне «Пилигрим», которая все еще строго охраняется, как в карантине.
Алексей вытянулся перед Сиомарой и поклонился.
35
Старший плотник.
– Эйли! – ответила она серьезно и положила ему руку на плечо.
– Эка их наши разожгли, – говорили матросы, смотря, что выделывают ногами американцы.
– Разве это наши, это вино!
– Божественный напиток! – сказал унтер-офицер Астафьев.
Мужичье! Танцуют друг с другом!
В перерыве после вальса и мазурки Анна Мария сказала пьяному мужу:
– Позови мою команду!
Мистер Доти очнулся.
– Сиомара, я иду переодеваться, – сказала Анна Мария.
Обе испанки удалились.
Солнце еще не заходило, но уже видно, что горы своими тенями закрывают город. Гости разбрелись по комнатам и террасам. Задымились манильские и гаванские сигары.
Бело-коричневые сакуры на низких холмах вокруг храма похожи на цветущие рощи каштанов. В саду – нивы из гиацинтов и гряды гортензии. За ними стоят семьями служащие при храме японцы, все в парадных и опрятных одеждах. Друг русских и сам хозяин храма Бимо неустанно кланяется и улыбается всем проходящим.
Когда послышались резкие и грубые звуки гитар, все потянулись в главное помещение. Широко раскатанные двери кажутся в сумерках входом в пещеру среди массы вьющихся растений.
Вошел американский боцман, их знаменитый боксер, мастер кулачных боев, как уже известно матросам. Он тучный и сутулый, па коротких ногах, как чугунная свинья, отлитая на каслинском заводе, с маленькими ушами на квадратной голове, с голубыми глазками и с шеей толще, чем у Пибоди. Такую не сразу перерубишь и японской сталью.
Рядом с ним сел смуглый мордастый матрос с лицом ярким и плоским, как медный таз для варки варенья, метис или мулат. И еще пятеро гитаристов в мексиканских брюках с перьями на швах, с черными лицами и кудрявыми головами.
– Эйли! – подошла Сиомара.
Алексей заметил радость в ее серых глазах. Ее каштановые кудри лежали красивыми, мягкими волнами.
– Ты – бланш! – сказал он, чуть касаясь их.
– Си.
– Ко-ко... – начал было Вард, получивший для себя табуретку.
Появилась Анна Мария. Ее пышные белокурые волосы в рассыпанном золоте блесток падали на обнаженные плечи. Концертное или бальное платье темно-лилового тона, с узкими полосами палевых кружев по оборкам, длинные перчатки с горящими бриллиантами на пальцах и чуть мелькающее золото туфелек.