Принцесса смотрела внимательно. В ее чистых глазах была такая душевная доброта, что у меня снова защемило сердце, страстно восхотелось опуститься на колени… нет, упасть с размаха и преданно смотреть в ее лицо снизу вверх, смотреть с рабским обожанием.

– Как ты узнал, что там меч?

– Мне просто снилось, – ответил я торопливо. – Просто снилось!.. А когда сегодня я увидел вот те сосны… я подумал… только подумал, хоть это и смешно, что я там… ну там то, что я видел, когда летал…

Асмер сказал саркастически:

– Ах, он летал!

– И все совпало? – спросила она серьезно.

– Нет, – признался я.

– А что не так?

– Неподалеку было дерево, – ответил я. – Я рассмотрел хорошо! Огромное, с черными растопыренными ветвями.

– Мертвое? – спросила принцесса. – Могло рассыпаться в труху.

Ее глаза блестели, ей явно очень хотелось верить в мой сон. Я покосился на высокомерного Ланзерота, хмурого Бернарда, вздохнул, развел руками:

– Мертвое, без листьев, но крепкое, хоть и с отвалившейся корой. Ствол блестящий, без единого дупла. Такое не скоро станет трухой.

Ланзерот смотрел все так же холодно, Бернард чуть наклонил голову. Принцесса сказала порывисто:

– Да, это сон… А что не все в нем совпало… так это же вещий сон! Господь наш насылает дивные сны своим созданиям, дабы мы постигали Его… Его дивные деяния и замыслы…

Она запнулась. Бернард крякнул, сглаживая неловкость, прорычал:

– А значит, Дик волен ехать с нами. Он предупрежден, что в нашем мире опасность ждет его на каждом шагу.

Мне было неловко за свой меч перед Ланзеротом, перед Бернардом и Рудольфом, даже перед Асмером, хотя Асмер предпочитал любому оружию лук, из которого он метал стрелы с ужасающей скоростью и точностью.

Я отошел за кусты, кони поблизости щиплют траву. На меня посмотрели с удивлением, с какой стати, мол, человек тащит из ножен меч, да еще с такой осторожностью, когда его надо выхватывать быстро, в ярости, с бешеным криком…

Мои пальцы вспотели от волнения. Меч выходил из ножен дивный, неземной, словно бы скованный из неведомого металла. Конечно, это железо, но я-то знаю, как всякие присадки меняют свойства железа до неузнаваемости, ведь чугун – тоже железо, как и высокоуглеродистая сталь, что рассекает обычное железо, словно траву…

За спиной треснула ветка. Я в испуге оглянулся. В двух шагах стоял Бернард, в ладони сломанная веточка. Краска стыда залила мое лицо. Огромный Бернард подошел совершенно бесшумно, а веточку явно сломал намеренно.

– Прекрасный меч, – прогремел он низким голосом. – Ты… не трусь, Дик. Не лезь на рожон, но и не стелись… Это твой меч по праву. Даже король не отнимет у тебя этот меч. Тем более никто из нас.

Я прошептал:

– Спасибо, Бернард… Ты все понял.

– Конечно. Но ты не стелись.

– Да, спасибо…

– Но и не задирай нос, – сказал он строго. – А то ты странный какой-то… Нет, даже не тем, что во сне… Я слыхал, колдуны так умеют… Ты странный, что иногда ведешь себя, как будто ты переодетый король… а потом ты простолюднее самого что ни есть простолюдина…

Я сказал упавшим голосом:

– Ну, ты ж знаешь… В каждой деревне свои обычаи. Но мне в самом деле неловко, что такой меч у меня, а не у тебя или Рудольфа. Даже у Ланзерота, мне кажется, не такой…

Бернард протянул руку, я вложил в нее меч. Заходящее солнце играло на лезвии, иногда по нему пробегали волнистые оранжевые молнии, на кратчайшие мгновения возникал странный узор, даже чудились письмена, знаки, и снова лезвие вспыхивает от рукояти до кончика, как огненный факел…

– Это дивный меч, – произнес Бернард тихо. – Только у Галахарда такой же…

– Кто такой Галахард?

Бернард перекрестился, голос его стал еще ниже:

– Земля еще не рождала рыцаря такой мощи и отваги, как сэр Галахард. Он был сильнейшим рыцарем как в Срединных Королевствах, так и на Пограничных Землях. Его отвагу и превосходство признавали даже черные силы, что вовсе дивно, ибо они никогда не признают наших ценностей…

– Значит, он в самом деле стоил того, – сказал я. – А где он?

– Сгинул лет пять тому, – ответил Бернард сурово. – Но никто даже не скажет где. Такова мужская доля, Дик! Мы можем сложить головы не только в славной битве… хотя этого очень бы хотелось.

– Он воевал один?

– Да, Дик, а как иначе? Не было таких, кто мог быть рядом. Эх, был бы Галахард жив, то вся эта война с Тьмой могла бы выглядеть иначе… Ладно, потрудись здесь, но далеко не отлучайся! Даже с такими мечами гибнут, как видишь.