Голос стал угрожающим, я сказал поспешно:

– Благородный Угаларн, они не враги!.. Они… мои спутники. Младшие.

Ланзерота передернуло, Рудольф укоризненно покачал головой, даже принцесса высокомерно вздернула голову. После паузы голос произнес угрюмо:

– Ладно, если они тебе нужны… я оставлю им жизнь. Но пусть соберут раненых врагов и зарежут на вершине холма. Мне угодно, чтобы кровью пропиталась земля. Нам, угаларнам, угоден запах крови… А трупы сожгите. Мы любим аромат горящей плоти…

Я сказал торопливо:

– Сделаем!

Я не был уверен, что смогу убедить таскать убитых и раненых на вершину, ведь грозный голос слышал только я, но буду таскать сам, куда денешься. Двадцатый век приучил делать многое из того, что ну никак не нравится. Да еще и смайлиться при любом раскладе.

Бернард приподнялся, его поддерживали под спину. Затуманенные болью глаза отыскали меня. Я видел, с каким трудом он раздвинул полопавшиеся от жара губы.

– Дик… С кем ты говоришь?

– С тем, кто спас наши шкуры, – сказал я быстро. – Бернард, он… это великий Угаларн, он жил тысячи лет тому…

Ланзерот презрительно поморщился.

– Язычник!

Принцесса и остальные молчали. Я сказал:

– Бернард, ты знатный воин… поймешь. Он ничего не имеет общего с нашими врагами, он жил слишком давно.

Лицо Бернарда стало таким же злым и непреклонным, как у Ланзерота.

– Язычник, – проговорил он с осуждением. – Дик, запомни… Лучше умереть, чем принять помощь от врага или нечистого человека. Отринь его и забудь… Прочти дважды Воскресную, это я тебе как воин говорю… Кстати, почему он помог нам отбиться?

Я прошептал, чувствуя, что все рушится:

– Угаларн… мой дед… Ну, даже старше, чем дед…

Наступило молчание. Я чувствовал, что в воздухе что-то меняется. Наконец Рудольф вздохнул и шумно пошевелился, железо на нем громыхнуло. Асмер неожиданно улыбнулся, подмигнул. Бернард после паузы проговорил:

– Господь велит чтить родителей, как его Самого. Так что он хоть и язычник, но дал жизнь тебе, а ты… с нами. А ты своими деяниями сможешь искупить и его нечестивую жизнь… в которой он не так уж и виновен, так как Господь прислал своего Сына спасать мир намного позже. Ладно, когда приедем… если приедем, исповедуешься и покаешься нашему священнику. А сейчас…

Сердце мое бешено стучало. Я сказал торопливо:

– Бернард, не сердись, но благородный Угаларн просил втащить сюда раненых и… гм… дорезать. А трупы сжечь. Тоже здесь. Так что я пойду таскать. Мне, конечно, не все равно подтаскивать или оттаскивать, тем более по косогору, но я обещал…

Бернард задумался, Асмер сказал быстро:

– Да что там, я помогу! Он прав, раненые могут выздороветь.

Рудольф буркнул:

– Я тоже. Родителей надо чтить.

Мы перетаскали раненых на самый верх, их отыскалось всего пятеро, священник им пытался отпустить грехи, после чего Асмер деловито дорезал, я приволок еще и два трупа. Там оставалось еще много, но я решил, что предок не обидится. Пять и два – уже семь, магическое число. Конечно, это не семь тысяч пленных, которых резали на похоронах древних царей, но и мы не совсем войско.

Кровь впитывалась и впитывалась в землю, затем раздался такой мощный вздох, что вздрогнули я, Ланзерот, принцесса, а Асмер тут же выхватил кинжал.

– Хорошо…

По лицам я видел, что услышали голос все. Теперь надо вдвойне думать, о чем говоришь и что говоришь.

– Хорошо, – повторил голос. Ранее бесплотный, бесцветный, он налился оттенками, я слышал и сдержанное удовлетворение, и веселую ярость. – Вы принесли жертву. Что вы хотите?

Все молчали, я тоже, ибо, когда слышат все, в том числе и благородные, простолюдин должен держать язык пониже спины. Наконец из телеги ответил Бернард:

– Мы принесли жертву, чтя родителя нашего спутника Дика. Он силен и отважен. И хотя он молод, но это будет орел!

Голос произнес мощно:

– Слова, достойные воина, хоть и поклоняющегося нечестивым богам… Я дозволяю вам зайти и узреть.

Бернард вскипел, за его спиной выругался Асмер. На этот раз первой нашлась принцесса.

– Зайти? – спросила она удивленно, я восхитился, даже сейчас в ее голосе звучало поистине королевское достоинство. – Куда?

– Если вас возьмет с собой мой потомок, – ответил голос, – то… ко мне.

Я застыл, прямо передо мной в земле появились ступеньки, ведущие вниз, во тьму. Земля никуда не исчезла, а белесое дерево ступеней я видел как сквозь прозрачную воду. Ступени даже слегка колебались, что испугало меня еще больше. Сзади ахнула принцесса, ругнулся Асмер, Рудольф загремел железом. Ланзерот, судя по всему, молчал.

Я торопливо оглянулся. Священник очнулся, но все еще в полубеспамятстве, ладони шарят по земле, пальцы загребают всякие щепки.

– Ага, – сказал я. – Я их беру… Конечно, беру! Как Фатиму впереди себя по минному полю…