– Да с Кацапетовки он, - отзывается кто-то из темного угла. Московский.

Московских в зонах почему-то не любят. Как и питерских. Видимо, сказывается всегдашняя смутная неприязнь провинции к столице. Для Тайги это - еще один козырь.

– Москвич...
– бросает он куда-то в неопределенность.
– Москвичи, москвичи, на хуй лезут, как сычи. Вот такой у нас фольклор, - неожиданно и как бы извиняясь, сообщает он, но обращается опять-таки не к Власу, а ко всей почтенной публике. Дескать, не в обиду сказано, а так, для общего кругозора.

Подобного Влас стерпеть уже не в силах.

– Ты, падло полосатое!
– орет он, бросаясь на "смотрящего".

И тут же оказывается на полу с вывернутыми руками.

– Пустите, вы, волки!
– хрипит он.
– С вас за все спросят, за все!

– Тут он прав, господа арестанты, - обращается Тайга к зэкам.
– За все надо спрашивать. По понятиям. Шо у нас здесь, одесский цирк? Каждый кувыркается. Как хочет, вякает, что в голову взбредет.

В спальном помещении уже собралась толпа. Большая часть осужденных давно забыла о телевизоре. Какой там секс, когда рядом порнуха!

– А по понятиям, господа арестанты, - продолжает Тайга, - Влас имеет с Валеры десять тонн. Карточный долг - долг чести. Да отпустите вы парня, чего вы ему ласты покрутили?

Гостя отпускают. Он стоит злой, взъерошенный и хмурый.

– Есть у тебя чем рассчитаться, Валера?
– спрашивает Тайга.

Растерянный Валера только хлопает кобылячьими глазищами.

– Тогда, конечно, придется подставить попу, - констатирует "смотрящий".

Валера бледнеет, хотя в темноте это незаметно. В толпе проносится недоуменный ропот.

– Ну, получай, что причитается, - обращается Тайга к Власу.

Тот настороженно и выжидающе смотрит на каторжанина. Понимает: это лишь увертюра.

– Шевелись!
– подбадривает Тайга. Время пошло. Мы тебя. конечно, не торопим, но и ты нас пойми. Нам ведь тоже кое-что причитается получить. С тебя.

Влас невольно отступает на шаг - и упирается спиной в стену из зэков.

– А как же ты думал, братка?
– задушевно растолковывает дядя Коля.
– За базар отвечать надо. Закосорезил ты, Москва. Закосорезил... Вообще-то я человек незлобливый. Если бы ты просто на меня отвязался, я бы, может, и простил. Ну, спросил бы для порядку. Как говорится, дал бы почувствовать братскую руку, отпустил бы хорошего "леща"... Но ты ведь "полосатую масть" офоршмачил. Народ не поймет. Придется и тебе становиться на четыре кости. И будет у нас завтра на зоне на две девочки больше.

Наступает тягостное молчание.

– Тайга!
– вдруг начинает жалобный скулеж слесарь-должник.
– Тайга! Ну давай решим как-нибудь по-мирному!

– Не надо было судьбу дрочить!
– зло обрывает Тайга.
– "Как-нибудь"! Вот сейчас и узнаешь, как таких нибуть!

– Дядя Коля, в натуре, - заступается Алихан, - может, замять это грязное дело? Ну, ты простишь этого "быка", а он - Витюху.

– А меня кто - Господь простит? Уних с Таранкиным - личные разборки, а тут речь о чести каторжанской.

Но все уже понимают, чем закончится разыграный спектакль. В конце концов оплеванный москвич убирается из отряда несолоно хлебавши, без выигрыша, да к тому же принеся извинения "смотрящему" и арестантам за свой "косяк". Осужденные расходятся: кто спать, кто опять к "телеку", кто обсуждать случившееся.

Тайга подзывает к себе Таранкина.

– Смотри, лох - последний раз! Еще раз вляпаешься в блудную - лично порву тебе жопу на портянки!

И снова Тайга с Князем прикалываются колбаской да чайком в своих "аппартаментах".

– До Слоника дойдет - "мутилово" может начаться, - говорит Алихан, поглаживая жесткую щетину на подбородке.

– Хороший ты пацан, - похлопывает его по плечу Тайга.
– Но выше фраера не подымешься. Многого не догоняешь. Ты что, в натуре считаешь, что зоной вертят все эти слоники, ежики да бобики? Эх, Князь! Этих толстолобиков насовали на козырные места потому, что достойные каторжане нынче высовываться не хотят. Время смутное... Вот такую "урлу" и ставят "на положение". Пускай огольцы в авторитетов поиграют. Я бы и на отряд не пошел. Люди попросили. Если Слоник захочет мне что-то предъявить, ему в момент хобот оборвут. Вот так. Ты по свободе помаракуй над тем, что я сказал. А сейчас кемарить пора. Нервная выдалась ночка.

Он подходит к окну и глядит во двор. Темно, пусто, мрачно. Накрапывает дождь.

– Да-а, праздничек...