Тут и пошло!

Все два дня, пока мы катили по Болгарии вдоль черноморского побережья по трассе Е-87, по очереди сменяя друг друга за рулем, Док едва ли не каждый час вылавливал по вмонтированному в водительскую панель "строена" приемнику сообщения Эй-Би-Си или Си-Эн-Эн, посвященные гибели Назарова.

Посольство России на Кипре немедленно заявило протест против обвинения российских спецслужб в организации покушения на Назарова. МИД Кипра ответил в том смысле, что клал он на этот голословный протест с прибором.

Бюро национальной безопасности Германии объявило о том, что располагает неопровержимыми доказательствами участия во взрыве яхты Назарова в Гамбурге бывшего российского гражданина, сотрудника органов госбезопасности Бергера-Петерсона. Пресс-центр ФСБ в тот же день информировал мировую общественность о том, что такого сотрудника в органах безопасности России нет и никогда не было.

Влиятельный конгрессмен США, бывший помощник госсекретаря по национальной безопасности, заявил в интервью газете "Вашингтон пост", что неоднократно встречался с господином Назаровым, высоко ценил его суждения и советы, гибель этого крупного талантливого предпринимателя и дальновидного политического деятеля может быть объяснена только тем, что господин Назаров обладал какими-то огромной важности тайнами и представлял собой весьма серьезную угрозу нынешнему российскому руководству.

После чего российской стороне ничего не оставалось, как дать ответный залп из главного калибра: пресс-секретарь президента озвучил высказывание Бориса Николаевича о том, что он самым решительным образом осуждает практику политического террора, от кого бы она ни исходила и какие бы цели ни преследовала, что он глубоко удручен гибелью своего давнего товарища и сподвижника и выражает сердечное соболезнование его родным и близким.

Да, гибель Назарова была обставлена по высшему классу. Слушая переводы этих радиосообщений, которые вслух делал Док, ребята только ухмылялись, а Трубач время от времени даже гоготал во всю пасть, представляя, что будет, когда Назаров воскреснет.

А воскреснуть он должен был третьего августа. Ровно через пятнадцать дней после нашего ночного разговора возле бассейна. Точнее -- после приказа Назарова начать то, что они с Губерманом называли биржевой интервенцией. Просто этот приказ и наш разговор совпали по времени.

Начало разговора было трудным. И не то чтобы я по натуре очень недоверчивый человек, но я ведь не только за себя отвечал. Ребята доверили мне свои жизни -- и ничуть не меньше, тут хочешь или не хочешь, но станешь недоверчивым. Назаров, видимо, это понял. Поэтому, когда с прослушиванием пленок и моих кратких комментариев к ним было покончено, он предложил:

– - Давайте, Сергей, сделаем так. Сначала я расскажу вам все, что знаю, а потом вы расскажете мне то, что сочтете нужным.

Его рассказ не занял больше десяти минут. И многое в нем было откровением не только для меня, но и для Губермана. Сюжет пьесы обрел полную завершенность. У меня появился единственный вопрос:

– - Кто за всем этим стоит?

– - Вам это знать не нужно. И тебе, Фима, тоже. Достаточно, что знаю я. Ваша очередь, Сергей. Если, разумеется, я сумел доказать, что заслуживаю вашего доверия.

– - Доказали, -- ответил я.
– - Просто не соображу, с чего начать. Нужно бы с главного, но...

– - Если есть сомнения, начните с начала. И не пропускайте мелких подробностей. Со стороны они могут показаться совсем не мелкими.

Так я и сделал. Мой рассказ был чуть длиннее его, но Назаров не прервал меня ни разу. Он сидел, откинувшись на спинку шезлонга, даже прикрыв глаза, словно бы дремал, а не слушал. Он не пошевелился, даже когда я закончил. Лишь бросил Губерману:

– - "Медикор".

Губерман кивнул:

– - Понял.

Назаров еще помолчал и произнес:

– - "Контур".

Губерман снова понимающе кивнул.

И только после этого Назаров обратился ко мне:

– - Не хочу вас пугать, но вам грозит смертельная опасность.

– - Вы не перепутали?
– - спросил я.
– - Она грозит вам.

– - Мне тоже. Но вам -- стократ. Вы оказались причастными к одной из самых страшных государственных тайн.

– - И самых грязных, -- заметил Губерман.

– - "Грязных" -- это из области морали. А в таких вещах нет морали. Тебе, Ефим, пора бы уже это запомнить. Мои дела затрагивают имущественные интересы группы очень влиятельных людей. Ваша информация, Сергей, может оказаться взрывоопасной для самой власти.

– - Каким образом?

– - Ваш друг, которого вы называете Доком, был прав, высказав предположение, что человеческие ткани, добытые в Чечне, были предметом спекуляции. Он недооценил возможные масштабы этой спекуляции. Не исключено, что речь идет о сотнях миллионов долларов. Наличными. При таких масштабах акция не может быть осуществлена без санкции с самых верхов.