– Ну, и как идут дела?

– А я откуда знаю?
– настороженно отвечал человек в спецовке.
– Я фигура мелкая, подотчетная, я тут ни при чем.

– Да нет же, - растерялся Бабышев, - я в смысле, как жизнь?

– К начальнику цеха, - быстро сказал начальник участка и взялся за рубильник.

– Постойте! Вы меня не так поняли! Вот... вы за кого болеете?

– За производство, - отрезал начальник участка, включил рубильник и повернулся к директору спиной. Семен Степанович неистово заколотил в стекло, притоптывая ногой и крича что-то грозное, но начальникова спина оставалась неприступной. Пнув будку напоследок, Бабышев побрел к станкам. По пути его обдал дымом паровозик, и с минуту Бабышев плутал в густых клубах, рискуя угодить под стрелу одного из кранов.

Добравшись до ближайшего станка, директор поднялся по винтовой лестнице к рабочему. Из-за ужасающего шума объясняться пришлось жестами: Бабышев пожал рабочему руку, потрепал по плечу и, улыбаясь, указал на станок. Рабочий не понял. Семен Степанович охотно повторил. Тогда рабочий вынул какой-то чертеж и стал водить по нему рукой, одновременно выкидывая на другой руке всевозможные комбинации из пальцев. Бабышев остановил его и изобразил сложнейшую мимическую фразу, состоящую из всплескиваний, кругообразных движений, пассов, указующих и повелительных жестов, а также фантастических гримас. Кончил он тем, что пихнул рабочего в грудь, ударил в грудь себя и вскинул над головой обе руки, соединенные в братском рукопожатии. Рабочий встал и зааплодировал. Собеседники трижды обнялись, после чего рабочий достал другой чертеж и взволнованно стал объяснять директору его содержание.

Бабышев оторопело смотрел на рабочего, а тот, что-то горячо доказывая, стучал кулаком в подлокотник и показывал в сторону стеклянной будки.

Бабышев выскочил в коридор, перевел дух и поймал себя на том, что как раз собственного дыхания он и не слышит.

Семен Степанович испугался, что оглох в адском грохоте цеха. Он немедленно прочистил оба уха, как это делают после купания, высморкался на всякий случай и для проверки засвистел. Потом закричал. Беззвучно. Директорский лоб оросили мелкие капли пота.

Дрожащей рукой он поднес к уху часы, и те разразились громоподобным тиканьем. Слух вернулся.

Следующий коридор извивался буквой 5 и располагал множеством дверей с красочными пластинками на карнизах: 248, 249, 250/а, 250/б и т.д. Дверь под табличкой "ВЫХОД" в конце коридора с внешней стороны не имела ручки. С обратной стороны ручка была, и на ней висела скромная картонка. Чтобы рассмотреть ее, Бабышев остановился.

Это его и спасло. "ХОДА НЕТ. ОБХОД ПО ПОЖАРНОЙ ЛЕСТНИЦЕ" - гласила надпись на картонке. Семен Степанович заглянул вниз, поспешно захлопнул дверь и стал искать, куда бы повесить страшную картонку. Но повесить было некуда, и он пошел в обратном направлении, держа табличку на вытянутой руке.

Когда он был уже на середине коридора, из-за угла, учащенно дыша, выбежал молодой человек в белом халате. Он с трудом удерживал штук пять пластмассовых урн-плевательниц и при этом ухитрялся с ловкостью жонглера ставить по одной у каждой двери.

– С дороги!
– крикнул он Бабышеву, и тот поспешно прижался к стене. Молодой человек, опустив еще одну урну, пронесся мимо директора и скрылся за поворотом.

– Э-эй! Постойте!
– закричал вдогонку Бабышев.

Топот в конце коридора стих, дверь визгнула, раздался сдавленный крик и, чуть погодя, откуда-то снизу - глухой удар.

Бабышев ошарашенно уставился на картонку.

Тем временем послышались голоса многих людей, и из-за поворота появилась диковинная процессия: во главе вышагивала поджарая дама в огромных, как стаканы, очках, за ней следовал полный мужчина с открытым блокнотом, в белых теннисных шортах, в кепке с козырьком и солнцезащитных очках. За мужчиной шла растрепанная рыжая девица в заношенных джинсах. Хвост процессии представлял молодой человек в белом халате - такой или почти такой, как первый с плевательницами. Этот молодой человек толкал впереди себя кресло-каталку с седым востроносым старцем. Старец смотрел на мир через слюдяной тонкости стекла очков; мир этот умилял его, отчего с лица не сходила оптимистическая улыбка. Ноги старика укрывал клетчатый плед.

Дама в стаканных очках указывала на двери и нудно объявляла:

– Room N 248... Room N 249...

Мужчина в шортах быстро записывал.

– ...Room N 250... а...

– Fine!
– вторила девица.

Из кресла для паралитиков радостно кивали.

Процессия проследовала за поворот; оттуда долетел стон роковой двери, и вслед за тем - грохот с треском и звоном.

Вошедши в следующий коридор, гладкостенный и люминесцированный, директор увидал на ближней двери кладбищенскую мраморную доску. "КОНСТРУКТОРСКОЕ БЮРО" было выбито на мраморе.

В конструкторском бюро царила клиническая обстановка: свет, тишина, белые халаты и очки - много очков. Там еще находились четыре шеренги чертежных досок.

Навстречу директору из-за стола поднялся молодой человек в белом халате. На миг директору показалось, что перед ним давешний молодой человек, с плевательницами, но, отогнав секундное сомнение, он поздоровался.

– Добрый день!
– ответил молодой человек, распахнув умные глаза.
– Вы из планетария?

– Нет.

– Простите, я спутал. Как я мог забыть!
– умные глаза кокетливо зажмурились.
– Вы из спорткомитета, верно?