Проехали несколько кварталов, а он всё молча посасывал трубку. Вдруг отложил её и обратился ко мне:

– У кого сейчас покупаешь?

– Сейчас трудно найти продавцов… Почти все съехали отсюда.

Стал расспрашивать, кого я знаю и услышал имена людей, которые уже скрылись. Казалось, его радует эта никчемная информация. Просто если ты не колешься, легавые начинают трясти тебя на всю катушку. Они хотят, чтобы ты хоть что-то им дал, абсолютно неважно, принесет ли это существенную пользу или окажется полным бредом. Спросил, сколько раз я сидел, и получил историю с рецептами в Нью-Йорке.

– Сколько тебе дали тогда?

– Нисколько. В Нью-Йорке это считается мелким проступком. Закон об охране общественного здоровья, статья 334-я, насколько я помню.

– А он здорово подкован, – заметил водитель.

Начальник объяснил агенту, что у меня похоже особые причины боятся суда штата и он, разобравшись со мной, передаёт дело федералам.

– Отлично, – сказал агент. – Начальник своё дело сделал. Ты с ним по– хорошему, и он с тобой.

Затянулся сигаретой. Мы были уже на пароме в «Алжир».

– Кто как умеет, – добавил он.

Когда подъехали к дому и стали вылезать, «главный» вдруг схватил меня сзади за ремень:

– Кроме жены, есть кто-нибудь в доме?

– Никого.

Вошли внутрь, чувак с трубкой показал моей жене жестяную блямбу и двинулся в комнату. Я отдал им фунт марихуаны, который хранил здесь, несколько пакетиков Эйча. Начальник явно ждал большего… Хотел свои сорок фунтов.

– Слушай, Билл, кончай, неси остальное. Давай, давай, – твердил он. – Мы же договорились, без всяких напрягов, по-хорошему.

Я сказал, что больше ничего нет. Человек с трубкой смотрел на меня не отрываясь.

– Нам нужно всё, – проговорил он.

Впрочем, глаза его ничего сильно не хотели. Он встал так, что свет падал ему прямо на лицо. Оно не просто состарилось, оно сгнило. Агент был похож на человека, безмерно страдающего от неизлечимой болезни. Я повторил, что отдал последнее. Он рассеянно огляделся и отправился шарить в ванной и туалете. Откопал несколько старых писем, которые незамедлительно прочел, присев на корточки. «Странно», – подумал я – «почему бы ему на стул не сесть?». Видимо излишний комфорт при чтении чужих писем его угнетал. Два фараона из «Краденых автомобилей» заскучали. Наконец, они сгребли траву, дозняки и револьвер 38-го калибра, который я также держал дома, и собрались уходить.

– Теперь Дядюшка Сэм о нём позаботится, – сказал «главный» моей жене на прощание.

Они прикатили обратно во Второй участок и отправили меня в камеру, на этот раз в другую. Пэт и Маккини сидели напротив. Пэт окликнул меня, спросив, в чем дело.

– Круто, – бросил он, выслушав мой рассказ.

Пэт передал адвокату-«выручале» десять долларов, чтобы его выпустили из этого гостеприимного места к утру.

Я оказался в камере с четырьмя незнакомцами, трое из них наркоманы. Скамья была только одна, да и та занята, так что остальные стояли или лежали на полу. Я прилег рядом с человеком по имени Маккарти, видел его раньше в городе. Он уже досиживал положенные третьи сутки. Периодически слегка постанывал, а один раз тихо сказал:

– Это ли не ад?

Джанки функционируют по своему джанк-времени. Когда контакт с продуктом внезапно обрывается, стрелки часов бегут всё медленнее и вскоре замирают. Единственное, что остаётся джанки, это зависнуть и ждать, когда заработает механизм обезджанкованного бимбара. Истощенному джанки не скрыться от бега внешнего времени, негде спрятаться. Он может только ждать.

Коул рассказывал о Йокагаме:

– А все эти клевые Генри с Чарли… Когда их вкалываешь вместе, можешь даже вдыхать кайф, обволакивающий всё тело.

Маккарти глухо проныл с пола:

– Парень, не говори об этой дряни.

На следующее утро всех повезли на «линейку» – смотрины бытия. Первым номером программы был стоявший перед нами мальчишка-эпилептик. Легавые очень долго потешались над этим придурковатым персонажем.

– Сколько ты пробыл в Новом Орлеане?

– Тридцать пять дней.

– И что ты делал всё это время.

– Тридцать три дня я провел в кутузке.

Фараонам показалось это забавным до чёртиков, минут пять не могли успокоиться. Подошла наша очередь. Фараон, заведовавший всем этим действом, ознакомил остальных с производственными подробностями. – Сколько раз ты сюда попадал? – спросили Пэта.

Один из легавых заржал:

– Да уж не меньше сорока.

Интересовались, сколько раз каждого из нас арестовывали, и какие срока мы отсидели. Добравшись до меня, выясняли, сколько я получил в Нью-Йорке.

– Ничего, – говорю. – Был осужден условно.

– Ничего, – передразнил «линейщик». – Ну вот здесь и получишь первый. Как пить дать получишь.

В коридоре вдруг раздался дикий визг и звуковая гамма наподобие проблевных потуг. Я сперва подумал, что легавые работают над эпилептиком, но когда вышел в коридор, увидел того бьющимся в судорогах на полу, а над ним зависли два детектива, пытаясь реанимировать его речевые способности. Кто-то отправился за врачом.