— Настоящий ром в металлическую флягу наливать нельзя, а только в стеклянную, — совершенно серьезно сказал Малыш.

— Точно, металлическую он прожигает, — не менее серьезно добавил Дедуля.

Больше вопросов Жилло уж не задавал.

— С магией этой дело темное, — проповедовал Дедуля, пока поднимались по серпантину. — Конечно, то, что королевское семейство держало народ под чарами, очень похоже на правду. И то, что эти чары с народа слетели, тоже похоже на правду. Но, сдается мне, посадили мы себе на шею компанию таких чудотворцев, что опять ходим оболваненные. Охотно бы я поснимал с членов Думы их мантии, потому как кто-то из них вполне может оказаться магом или колдуном.

— И как бы ты определил, маг перед тобой или просто старый хрен? — сопя от быстрого шага, спросил Жилло.

— Не знаю, на нюх, наверно… От мага же всякими колдовскими снадобьями, надо думать, пахнет. Еще я слыхал, что у них есть большие родинки в виде мыши, крысы или лягушки…

— И паука, — добавил Малыш. — Если их уколоть иглой, они не дают крови.

В такой вот ученой беседе добрались они до Коронного замка и вместе с толпой просителей были впущены во двор.

— Сейчас нас оттеснят в угол между каретным сараем и лестницей, шепнул Дедуля. — Стражники алебардами коридорчик выгородят, мы по двое в этом коридорчике выстроимся и пойдем в галерею — ожидать. А в галерее… Ох! Гляди — эшафот!

— Плаха и две корзины… — шепнул в другое ухо Малыш. — Значит, сегодня!.. Опоздали мы…

— И ювелир опоздал… — тупо пробормотал Жилло. Действительно, они заявились в замок ни свет ли заря, чтобы пробраться вместе с бурной толпой всевозможных обиженных, а ювелир, скорее всего, сейчас еще только завтракать собирается. Выходит, все — зря… Выходит, все — напрасно.

— Ты, вожак, нос не вешай, — шепотом же прикрикнул на него Дедуля. Граф твой еще при голове. Мало ли что случится, пока его досюда доведут. Ступай-ка ты лучше за нами потихоньку…

Действительно — братцы-воришки уже неплохо ориентировались в Коронном замке. Протащили они Жилло какими-то закоулками и вывели, к великому его удивлению, на деревянную галерею, как раз над той каменной, где ждали своей очереди просители.

— Пока вроде никто головы рубить не собирается, — сказал Малыш. — А то бы уже вовсю галдели!

— А это что значит? — и Жилло показал пальцем на Девичью башню. Оттуда выводили вышивальщиц. Стражники поставили их длинным рядом вдоль перил, как раз чтобы им хорошо был виден эшафот, и Жилло заметил, что красавица-соколица его разлюбезная стоит особо. Пригляделся — а у нее руки за спиной связаны, и с каждого бока — по два стражника. Смотрит она в пол, и лицо — краше в гроб кладут.

— Что-то сейчас начнется. Ты, вожак, погоди дергаться, вниз мы тебя все равно не пустим, — хмуро прикрикнул на Жилло Дедуля. — Надо же…

— Равноправная Дума на балкон выходит, — сообщил Малыш.

— Вся? — нехорошим голосом спросил Жилло. Он хотел видеть в лицо всех, кто послал на смерть графа Иво оф Дундаг, который и всего-то хотел в университете учиться. Он хотел запомнить навеки эти образины до единой. Все вместе и каждую по отдельности.

— Да ты что? Делать им нечего — всей командой на эшафот любоваться… Человек пять, может, будут присутствовать, раз уж без них нельзя вершить правосудие… Ошибся — шесть.

— Сколько их всего?

— А леший разберет! Понимаешь, Жилло, списка нам никто не показывал. Кое-кого, кто почаще в городе бывает, мы знаем в лицо. А когда они торжественно идут строем в белых мантиях, тогда хрен их сосчитаешь — все, мерзавцы, одинаковые!

— Этих шестерых знаешь? — не унимался Жилло, потому что молчать сейчас — это было выше его сил.

— Вон тот, впереди, который помоложе — Уго Ринуж. А в дверях остался стоять Исидор Талс. Во-он та старая рухлядь! Он, наверно, и сам уже забыл, сколько ему лет.

Жилло вспомнил — что-то этакое про Талса и лекарь говорил. Напряг он зрение. Да, старик стариком, волосы под парик упрятаны, как полагается, и мантия широченная все как есть скрывает. С пузом он или сухой сморчок поди разбери, мантия-то поверх шитого золотом кафтана, а полы кафтана торчат наподобие короткой юбки. Одни рукава с обшлагами из прорезей вылезают. Одно ясно — росту этот Исидор Талс невысокого. Все сидят, а он стоит — и все равно он их ненамного выше.

Отрекомендовал Дедуля и прочих четверых. Так получалось, что каждый из них уже лет шестьдесят командует равноправным населением. Как можно столько прожить — Дедуля объяснить не мог и не пытался. Однако был в этом и свой резон — за долгие годы Равноправная Дума усвоила, что к чему в подвластном государстве, кто умный, а кто — дурак, и иногда очень даже мудро управлялась, опираясь именно на дураков.

А тем временем двор Коронного замка стал заполняться народом. Очевидно, о казни объявили в Кульдиге — и, как сообразил Жилло, все бездельники, страдающие любопытством, не поленились вскарабкаться на холм ради бесплатного и нравоучительного развлечения.

— Ага, не то что бесплатного, а даже полезного в хозяйстве развлечения, — едко поправил его Дедуля. — При выходе зрителям вручаются мешочки с булками и салом. Дума же обещала, что равноправный народ голодным не останется! Ну, вот и держит слово.