Шрифт:
Ответа полицейский офицер не дождался.
— Люди вашей героической профессии шарят в таких местах с одной целью — что-то спрятать, — сделал он вполне разумный вывод. — Прячете же вы обычно добычу. И не может того быть, чтобы вы одну добычу оттуда выгребли, а другую взамен оставили. Поскольку при вас обнаружены только эти золотые вещи, а все остальное — явно ваше личное имущество, то давайте-ка придумывайте что-то другое!
Жилло вздохнул — полицейский попался сообразительный, но этот вздох у себя за спиной услышал стражник. Он резко обернулся — и Жилло едва успел махнуть рукой вот этак возле его лица.
Проскочил Жилло в сторонку, а стражник стоит, ошалело головой мотает. И написано на роже — что мне за дрянь померещилась?
Очевидно, решив, что осторожность не помешает, стражник привалился к двери спиной. И лишил Жилло возможности следить за ходом разбирательства.
Но тому и так все было ясно. Равноправная Дума сообразила, что золото — королевское! С одной стороны, ищут появившегося в Кульдиге королевского сына, а с другой — два мерзавца неизвестно где сперли три фунта королевского золота! Естественно, их будут поджаривать на медленном огне, лишь бы объяснили, как к ним золото попало. А скорее всего, и поджаривать не придется. Пару раз по уху — и нарисуют они Жилло, как миленького, со всеми приметами, включая пятно на рукаве кафтана и разные пряжки на башмаках…
На эту беду Жилло уж был готов рукой махнуть — а тетка Тиберия на что? Была другая беда, почище этой. Он не понимал, как же теперь возвращать коллекцию. Там, за дверью, ее по одной побрякушке покажут братцам-воришкам, они официально признаются, что именно эти предметы сперли, подпишут заранее составленный список и судебное решение об изъятии, или что там полагается… Может, месяцем тюрьмы отделаются. Им-то что? Они слова ювелиру не давали, честью не клялись…
Жилло стоял за углом, не показываясь страннику, и думал — вынесут коллекцию через эти двери, или же в зале есть какие-то другие? Может, и третьи? Куда она после допроса денется? В очередной раз помянут он всякими неласковыми словами покойника ювелира — нашел-таки, старый хрен, кому свои побрякушки всучить! Вот ведь беспокойное наследство…
Постоял он так, потосковал — но делать что-то надо.
И вышел из-за угла к стражнику сморщенный старикашка, которому в обед — сто восемьдесят восемь лет, и стал у него допытываться про какого-то невероятного внука, чьего — неизвестно, который служит в замке, а зовут его тоже непонятно как… И стражник сперва отвечал дедушке вежливо, спиной тем не менее дверь подпирая, а потом разозлился и рявкнул на него основательно. Стражник, конечно, рявкнул по делу — а не приставай к служивому в карауле. Но настырный дед подобрался к нему достаточно близко, чтобы, невзирая на мушкет, хорошенько двинуть в ухо.
Затем, подхватив на лету падающий упор с мушкетом и не дав им грохнуться об пол, дед позволил стражнику приложиться к полу башкой. И сделал над ним ручкой этак. От чего стражник сразу понял — это его каменная баба, подпиравшая дверной косяк, так ловко огрела. Не спуская с бабы глаз, кинулся он прочь, позабыв и мушкет, и упор, и служебный долг.
— Вот так-то, тетка Тиберия! — с чувством глубокого удовлетворения сказал Жилло. — Не только узелки с травками что-то в этой жизни могут…
И очень осторожно приоткрыл дверь.
— Так скажешь ты или нет, у кого вы золото украли? — гремел полицейский офицер.
— Не скажу, — мрачно ответил Дедуля и вдруг неожиданно добавил: Клянусь честью!
— Ого!.. — прозвучало за столом. Члены Равноправной Думы, можно сказать, шарахнулись от края стола. Все, кроме одного. Тот, наоборот, подался вперед — и Жилло наконец-то увидел, как выглядит Озарук в парике и мантии.
Вся его колючая волосня была упрятана, оба горба как-то ловко укрылись под складками. Он даже лицо исхитрился сделать каким-то благообразным. Но сейчас Жилло почудились четыре клыка…
— Ты, скотина, хоть понял сам, что такое ты сказал? — напустился на Дедулю полицейский офицер. — Мало тебе неприятностей с побрякушками? Тебе еще запретных словечек захотелось? Вот народ! Это же что за люди такие, если им даже равноправие на пользу не пошло?
— А ты? — вдруг устремил Озарук длинный палец в сторону Малыша. — Ты ведь не такой дурак! Я все-е про тебя знаю… Красотка есть одна, пышная, кудрявая, норовистая… А вот промолчишь, упрешься — и никогда в твоей жизни уж никакой красотки не будет. У кого золото взяли?
Малыш молчал, глядя на брата.
— Вот только брякни… — сурово сказал ему Дедуля. Хотя что уж он мог сейчас сделать непутевому братцу…
— Ничего я вам не скажу, — ответил Озаруку Малыш. — Клянусь честью!
Озарук треснул кулаком по столу.
— Пытать будем! — приказал он. — Огнем! Сдирайте с них одежду!
Члены Равноправной Думы залопотали, замахали рукавами. Не обращая внимания, Озарук выбрался из-за стола и встал посреди зала.
— Больше я вам ничего не предлагаю, — обратился он к братцам-воришкам. — Ишь, честь себе выдумали! Скажете правду — останетесь в подземельях моих век доживать. Не скажете — проклянете тот день, когда на свет появились!