– О Хабрур, а кто будет читать ему поучения?

Аль-Мунзир, вскочив, переводил взгляд с Джевана-курда на Хабрура и с Хабрура – на Джевана-курда. Он не мешал им пререкаться, но когда они задали друг другу вопросы, ответить на которые было бы затруднительно, он громко расхохотался, причем трудно было заподозрить, что сделано это с умыслом, и обнял спорщиков за плечи.

– Тише, тише, о друзья Аллаха! Вы разбудите всю живность на расстоянии в сто фарсангов!

Чтобы слова эти прозвучали убедительнее, он еще крепко хлопнул по спинам их обоих.

И тут произошло изумительное.

Джеван-курд подпрыгнул на двух ногах, потом – на одной левой, задрав правую насколько позволил живот, и ударил правой пяткой оземь, и снова подпрыгнул, пришлепывая ладонями по шее Хабрура и по плечу аль-Мунзира.

Они отшатнулись – и увидели самый удивительный пляс, какой только мог изобрести совсем ошалевший от событий курд. Он завертелся, подпрыгивая на одной ноге, словно дервиш из суфиев, и белая джубба завилась вокруг него, и руки в широких рукавах взлетали, помогая плясуну сохранить равновесие.

Вдруг он остановился, чуть присев, и обвел взглядом всех, стоявших у разгоравшегося костра, – Хабрура ибн Омана, смеющегося аль-Мунзира, оскалившего зубы Абу-Сирхана, и черного зинджа аль-Куз-аль-Асвани, чей рот, и без того вечно полуоткрытый, сейчас растянулся до ушей, и невозмутимого аль-Катуля, и Абу-ш-Шамата, застывшего с бурдюком в руках.

– Ко мне, о любимые! – позвал он. – Аллах дал нам соединиться – и это прекрасно!

И они откликнулись, и положили руки друг другу на плечи, и пошли, приплясывая и вскрикивая, вокруг огня, и ускоряли вращение своего круга, и приняли в него всех, и если даже джинны, обитатели пустынных колодцев, выглянули бы на этот шум, круг разомкнулся бы, чтобы принять их.

Это была мужская пляска, и они предались ей, чтобы не говорить друг другу слов о совместном пути, и о верности, и о достоинстве, и не давать клятв – ибо сказано: Аллах не взыскивает с вам за пустословие в ваших клятвах, но взыскивает с вас за то, что приобрели ваши сердца.

И они своей пляской возблагодарили Аллаха за то, что приобрели в эту ночь их сердца.

– О звезда, у тебя нет причин для беспокойства! – уверенно сказал Хашим. – Похоже, эти люди вовсе не знают, где находится этот самый Пестрый замок. Посмотри, куда мы заехали! Клянусь псами, это же совершенно дикие края, и я не удивлюсь, если мы встретим здесь наснасов.

– А кто такие наснасы, о дядюшка? – спросила Джейран.

– Это люди, у которых только полголовы, один глаз, одна рука и одна нога, – уверенно объяснил Хашим. – И они живут в местности, называемой Вабар.

– А рот, о дядюшка? Разве у них только половина рта? – удивилась девушка. – Как же это возможно?

– Половина рта? Клянусь собаками, я не подумал об этом! – воскликнул старик. – Ты, как всегда, видишь недоступное нам, смертным, о звезда!

Джейран вздохнула. Хашим явно излишествовал в своей вере…

Уже много дней продолжался их путь, и все яснее становилось, что Барзах заблудился. С одной стороны, это радовало – не найдя Пестрого замка, путешественники повернули бы коней и верблюдов назад, и Джейран избавилась бы от необходимости брать приступом загадочную горную твердыню. С другой стороны, ей было неловко – ведь она и Хашим взяли большие деньги у Шакунты и Барзаха не за то, чтобы сопроводить их в странствиях туда и обратно.

И потому, когда она жаловалась Хашиму на обстоятельства, ему всякий раз приходилось угадывать, опасается ли она браться за непривычное и опасное дело или же боится, что придется возвращать деньги, которые мальчики уже считают своей добычей.

– А что это за местность под названием Вабар? – поинтересовалась Джейран.

– Это область, примыкающая к землям племени Ад, и она была подобна цветущему саду, – охотно, хотя и несколько удивленно объяснил Хашим. По его мнению, звезда, взирающая на семь климатов с небес, должна была знать такие простые вещи. – А после гибели адитов Аллах поселил там джиннов, а людей превратил в наснасов, и сделал также… О звезда! Ты права, а я – глупец! Ведь это деяние приписывают Аллаху – а значит, лгут! И нет никаких наснасов! Посуди сама, о звезда, человеку создать такое чудище не под силу, а Аллах – лживое измышление. Стало быть – нет никаких наснасов! О звезда, когда же я научусь отличать истинное от ложного?..

В то время как Хашим в очередной раз убедился в отсутствии Аллаха, ехавшие в середине каравана Барзах и Шакунта тоже пытались определить, в какую местность они угодили.

– Ты напрасно называешь меня врагом Аллаха, о владычица красавиц! Если мы хотим попасть в земли, где поселились огнепоклонники, то едем совершенно правильно!

– Что-то я не слышу в твоем голосе уверенности, о Барзах! – отвечала Шакунта. – И ты говорил, что по ночам там горят священные огни, а мы еще ни одного не видели.