– Все используют меня.
– Девушка говорила совершенно спокойно, ничуть не повышая голос. Ее взгляд устремился в пустоту.
– Ты знаешь, самое смешное заключается в том, что я действительно хотела, чтобы меня использовали. Я хотела давать, служить, помогать, принадлежать каждому... Но ты видел только инструмент. Вещь. Все видели во мне только лишь вещь.

– Джана, клянусь честью...

– Честь?
– Она медленно покачала головой.
– Это странное чувство, теперь девушка обращалась к своему Богу, ее голос стал высоким и удивленным, как у ребенка, который не может чего-то понять, - раз и навсегда узнать, что никто обо мне не заботится. Никто. Даже Ты.
– Она расправила плечи.
– Ничего, я справлюсь.

Сфокусировав свой взгляд на Фландри, который, беспомощно хлопая глазами, сидел в кресле, Джана равнодушно сказала:

– Что касается тебя, ты не пропустишь ни одной юбки. Я здесь ничего не смогу поделать. Но я желаю, чтобы ты никогда не получил той женщины, которая привлечет тебя по-настоящему.

В тот момент Фландри пропустил последнее замечание мимо ушей.

– Ты спятила, - сказал он, надеясь, что резкость этих слов приведет ее в чувство.
– У тебя пьяная истерика.

– Вполне возможно, - устало ответила она.
– Пожалуйста, уходи.

Он ушел и устроился на ночь в другом месте. Наутро корабль приземлился на Изабо. Джана сошла по трапу не попрощавшись. Фландри долго смотрел ей вслед, затем пожал плечами, вздохнул: "Женщины! Никогда их не поймешь", - и неторопливо пошел к самолету, отправлявшемуся в город, где пилот собирался достойно отпраздновать свою победу.