Бревин услышал два глухих взрыва неподалёку; но криков о помощи не было слышно – следовательно, можно было не беспокоиться. И действительно, спустя ещё пять минут появилась его сестра вместе с Олли, оживлённо что-то обсуждая.

Всё это время шантирец клял себя за то, что согласился раскапывать эту пыль. Он успел надышаться ею на несколько лет вперёд. Однако улов был неплохим: несколько десятков старинных монет, два широких меча и кинжал в ножнах, завёрнутые в некогда плотную, а теперь рассыпающуюся от прикосновения ткань и великое количество разнообразного хлама.

Его сестра посмотрела на находки и покачала головой.

– С чем вы там сцепились? – спросил её брат, заходясь кашлем.

– Ещё одна такая штука, – махнула Коллаис рукой. – Помнишь те две двери? Как я и думала, это погребальные камеры. Могилы там, хвала богам, не разграблены, но в каждой камере было по пугалу. Теперь там чисто. Жаль, освящённой воды не осталось…

– Могилы, говоришь, не разграблены… – глаза Бревина блеснули. Ользан усмехнулся.

– И не мечтай, – сердито перебила его сестра. – А если соберёшься этим заниматься, то без меня. Тем более, что там в основном похоронены обычные солдаты и ничего путного тебе всё равно не найти.

– С чего ты взяла, что солдаты? – изумился шантирец. На вид этим руинам было несколько столетий. Откуда ей знать язык?

– Олли сказал, – объяснила Коллаис и указала рукой на художника.

Воцарилось молчание. Бревин ожесточённо отряхивал пыль со штанов, но тут же на них оседала новая.

– Чем больше я тебя знаю, тем сильнее боюсь, – объявил он, обращаясь к Ользану. – Слушай, сколько языков ты знаешь? Сначала этот сундук, теперь могилы… Ты вряд ли намного старше нас – тебе от силы лет двадцать пять…

– Двадцать шесть, – вставил Ользан.

– А ты уже и храмовый художник и языки все знаешь… Я тебя недооценивал, это точно.

– Не знаю, – пожал плечами Ользан. – Как-то всё само собой даётся. В особенности легко даётся, если не стремиться добиться этого во что бы то ни стало.

– Надо у тебя этому научиться, – Бревин критически осмотрел свои руки и вытер их об одежду. А то мне уже двадцать три, а я так и не научился осторожности. Надо же, попались, как дети малые…

– Олли, а что с сундуком? – Коллаис, присев, осторожно рассматривала рельеф. Он состоял из десятка переплетённых в разных сочетаниях фигурных элементов. Рельеф был, несомненно, сделан из чего-то с примесью меди: кое-где виднелись характерные зеленоватые пятна.

– Да, действительно, – Олли извлёк откуда-то из воздуха лист бумаги и, усевшись рядом, принялся перерисовывать очертания рельефа. Убедившись, что его не оторвать от этого занятия, Коллаис с Бревином сели сортировать свою добычу. У двух предметов – небольшой золотой монетки и богато украшенного кинжала – её медальон разгорелся по краям ярко-красным свечением и девушка велела не прикасаться к ним голыми руками.

– Что-то с ними нечисто, – пояснила она. – Я не знаю, что, и лучше оставить их, где лежат.

– Так я и думал, – проворчал Ользан за их спинами и, обернувшись, Коллаис увидала, что он стоит на коленях, сосредоточенно рассматривая узор.

– Что? – спросила она, придвигаясь поближе.

– Я не могу перевести в точности, – Ользан вытер пот со лба, сотавив на нём грязную полосу. – Достать отсюда что бы то ни было вряд ли удастся.

– А там есть что-нибудь? – поинтересовался Бревин, перекладывая мелкие предметы в небольшой мешок. – По виду, только пустота. И то, как ты говоришь, её лучше не трогать.

– Там может быть множество вещей, – пояснил художник, поднимаясь на ноги. – Но это… даже и не алтарь… трудно подобрать правильное слово. Здесь лежит то, что не должно достаться другим. Попытка достать отсюда что бы то ни было сопряжена с огромной опасностью.

– Да уж… – согласился Бревин, подходя поближе. – А жаль… Если там есть что-нибудь, я был бы не прочь достать это…

Крышка сундука, словно ожив, принялась медленно и бесшумно закрываться. Путешественники следили за ней зачарованно, пока Ользан не крикнул:

– Не дай ей закрыться!

Крышка уже не скользила, а падала, стремительно набирая силу и Бревин не придумал ничего умнее, как метнуть в щель ножны со своим мечом.

Раздался оглушительный звон и хруст.

Крышка тут же успокоилась и не сопротивлялась, когда Ользан откинул её назад.

Ножны скользнули внутрь «смолы» и исчезли в её глубине. Бревин кинулся было их подхватить, но вовремя одумался.

– Как видишь, надо следить за своими словами, – произнёс Ользан спокойно. – Этот сундук привык получать, а не отдавать.