– Мне сейчас показалось… Извини, но не знал ли я кого-нибудь из твоих предков?

– Мне казалось, что я на него ничуть не похож, да и не мне одному. Отца моей матери звали Эв Оенч.

– Ты внук Эва. Что же ты мне ничего не сказал?

– К слову не пришлось. Да и к чему это было… Лишний раз напоминать о том, кого уже нет с нами.

Я уже знал, что Эв умер десять лет назад, сказались последствия полученных на вакской войне ран, это не было для меня новостью. И Гил действительно внешне нисколько не походил на своего деда. Но все-таки какое-то сходство явно ощущалось, почти что на подсознательном уровне. Я помнил Эва, разве я мог не помнить. Но почему-то, вспоминая его, я представлял себе не того немного стесняющегося, но все-таки уверенного в себе молодого человека, каким был Эв на "Игле", а того изможденного грязного мальчишку, каким я его увидел в подземном Альке. Обо всем этом я и сказал Гилу. Он только кивнул:

– Дед часто вспоминал вас, особенно напоследок. От него я и знаю вашу подлинную историю.

Сказав это, Гил немного помолчал, а потом начал рассказывать о себе. Он родился вполне нормальным ребенком и почти двенадцать лет не знал ни огорчений, ни больших забот. И тут, на очередном медосмотре у него были обнаружены первые признаки надвигающейся болезни. А он тогда даже не верил тому, что болен. Явной же болезнь стала только спустя год. Последовавшие за этим несколько лет были для него сплошной борьбой за собственную жизнь. Все меньше в нем оставалось естественного, и все больше появлялось искусственного. И именно тогда он решил стать врачом. Школу он закончил на три года раньше положенного срока. Медицинский факультет за два с половиной вместо пяти. Дальше была работа, работа и работа. Ему удалось разработать несколько новых методик лечения. За это, а так же за фундаментальные исследования в области генетики, он получил признание в науке. Ну а собственная его болезнь не была вылечена, а, будучи только подавленной, она время от времени давала о себе знать. Вся жизнь этого человека проходила в борьбе за жизни: и собственную, и чужие. И еще несколько Дей назад он даже не надеялся увидеть конец этой борьбы. А если и была какая-то надежда, то она не была никаким образом связана с пропавшим много лет назад земным звездолетчиком.

На следующий день, к полудню сооруженный на корабле госпиталь был уже полностью готов. Мы вместе с прибывшим утром Ривом закончили последние проверки, которые впрочем, не выявили ни одной серьезной ошибки. Так, некоторые мелочи, которые устранялись нами по мере обнаружения. За десять минут до полудня мы закончили.

– Ну что, Рив, вроде бы все в порядке, можно начинать.

– Нужно начинать, сам понимаешь, чем обернется в нашем случае промедление.

– Рэй, - обратился я к третьему члену нашей комиссии, - предай в "Эйкан", что могут начинать.

– Хорошо, командир, передаю.

– Для них работа началась еще ночью, - сказал Рив, - все самые тяжелые и безнадежные пациенты доставлены в "Эйкан" с трех материков… Кто-то из них не дождался нескольких часов.

В ответ я только промолчал, потому что мне было нечего ответить на это. Несколько минут, впрочем, не так уж и много, мы молчали. До тех пор, пока на борт не подняли первого пациента. Это был совсем еще маленький мальчишка, который был при смерти, несмотря на работу нескольких искусственных органов. Доставившие его сюда врачи уже были обучены Рэем в спецтренажере и поэтому действовали быстро и правильно. Они быстро освободили его от трубок и капельниц, так же быстро уложили его в выдвинутый Рэем контейнер, который тут же закрылся и убрался обратно.

– Будет жить, - коротко прокомментировал его состояние Рэй.

А тем временем была понята тележка с еще одним пациентом. Выкатив ее из лифта, врачи закатили на ее место пустую.

Мы с Ривом пробыли в госпитале еще наверно с полчаса. А, убедившись, что все идет нормально, покинули его. Расположились в кают-компании. Рив выглядел очень усталым, что было совсем даже неудивительно:

– Да, дело сделали немаленькое.

– Никогда бы не поверил, что такую работу можно сделать так быстро. Даже Рэй этим удивлен.

Рив улыбнулся в ответ на эти мои слова:

– Хорошо, что мы еще можем удивляться… Вик, люди способны на многое, когда под угрозой жизнь их детей и внуков… Хотя это и не всё… Чем сейчас ты намерен заняться?

– Пока продолжу начатое, на полпути я останавливаться не намерен. Вся медицинская технология, находящаяся в нашем распоряжении, будет передана вам. Я так решил… Жизни людей - не та вещь, которой можно играть или в невмешательство, или в гордость. Насколько я понял, вы не отказываетесь принять это знание?

– Да, было специальное заседание, как академии наук, так и правительства. Были и возражающие, но они остались в меньшинстве. Мы согласны принять ваше знание, но на себя накладываем ограничения в его распространении. В том смысле, что использоваться оно должно только по назначению и не оказывать влияния на прочую науку Латы.

– Вы неисправимы, - улыбнулся я, - сделай кто в свое время Земле такое предложение, не смогли бы наверно от нас отбиться… Но может быть вы и правы… И все же, Рив, "Игла" уже нанесла Лате свой укол, хотите вы того или не хотите…

– Вик, не надо возвращаться к этому. Я еще раз признаю, что если бы не "Игла", то Лата не была бы такой, какая есть сейчас… На главном вычислителе Латы несколько лет назад нами был произведен эксперимент по моделированию прошлого, его неосуществленных вариантов. В некоторых из них было сделано допущение, что "Игла" не прибыла на Лату… В самом лучшем из таких вариантов мы откатывались бы до феодализма, а в худшем…

– Рив, а вы моделировали будущее?

– Для этого и был создан главный вычислитель… Прогнозы будущего до последних дней были довольно неутешительными. В лучшем случае, если бы не было резкого прорыва, нас ожидал бы застой, а, скорее всего упадок.