Дисколет уже несется вверх, нарушая все правила и инструкции по пилотированию. Перегрузка прижимает меня к полу, я не могу даже перебраться в кресло. Максимум, что могу, это перевернуться на спину. Рэй ведет дисколет по активной орбите, ни на секунду не снижая перегрузки. Вход в атмосферу - за блистером бушует целое море огня, и даже в кабине становится жарко. Перегрузки еще нарастают, и я теряю сознание.

Очнулся же я только на операционном столе в медотсеке. Очевидно, что досталось и мне - и там, на море, и особенно при перелете, но это для меня сейчас неважно.

– Рэй!
– почти что кричу я, - как он?

Молчание в ответ.

– Рэй, отвечай, я приказываю.

– Не знаю, - доносится из динамиков после короткой паузы.

Я вскакиваю со стола и, едва не упав, выскакиваю в контрольную, где, вопреки моим ожиданиям, нет ни человека. Вывожу данные на экраны. Рель во втором контейнере.

– Слишком долго он был мертв, - говорит Рэй, - мы опоздали.

– И ничего нельзя сделать? Абсолютно ничего?

– Не знаю, Вик, можешь себе представить, я не знаю… Все физические повреждения - ерунда, исправить не составит особого труда. Но вот мозг поврежден необратимо, личность практически разрушена.

– Практически?

– Того, что осталось недостаточно даже для того, чтобы быть полным идиотом… Я жалею сейчас о том, что Рель так и не побывал в моем мире, тогда у меня осталась бы хоть какая-то запись его личности, и я, возможно, смог бы ее восстановить.

– Ты что-то немного не то говоришь. Человеческая память голографична, как впрочем, и твоя. Ничто не может исчезнуть, не оставив следов. Малейший фрагмент хранит информацию о целом.

– Но есть искажения. Фрагменты малы и из-за искажений отображают отличающееся целое.

– И даже тебе не под силу отсеять искажения?

– Даже мне, я не всемогущ… Нам нужно признать, что Рель погиб…

– Не могу. Он должен жить, иначе я этого себе не прощу.

– Самое большее, что я могу - это сделать его младенцем, дать возможность прожить жизнь еще раз, но будет ли это Рель? Это будет уже другой человек, похожий внешне, но вот внутренне уже другой.

– Что ты делаешь сейчас?

– Развоплощаю его. Какое будет решение, командир?

– Не теряй ничего, я еще подумаю и посоветуюсь.

– Хорошо, командир.

– Где Рив?

– На Синоле. Он отправился туда сразу же, как я его выставил отсюда.

– Я отправляюсь туда.

– Сначала приведи себя в порядок.

– Что было со мной?

– Ничего особенно страшного. Я все исправил полностью. Но тебе не помешало бы отдохнуть.

– Как-нибудь обойдусь пока… Как дела в госпитале?

– Все по плану и без сбоев.

После душа я облачился в полетную форму и вылетел на дисколете на Синрарнир. Там снова был день. То, что я провалялся почти сутки в медотсеке, говорило только о том, что и мне досталось от тех перегрузок, которые Рэй выжимал из машины.

Облетев расположение "Белых Птиц", я отметил, что работа остановлена. Но на берегу было оживление. Там же стоял дисколет, на котором улетел с "Иглы" Рив. Я опустил свою машину рядом.

Обезглавленный морской хищник был целиком вытащен на берег. Его размеры впечатляли, вчера он показался мне гораздо меньшим. Удивило и то, как я одним ножом смог его так искромсать. Рив был здесь, и едва я вышел из дисколета, оказался рядом:

– Ну, как?

– Плохо. Рэй утверждает, что он погиб как личность, хотя и может быть спасен как человеческое существо. Я приказал Рэю сохранить все, что возможно, но окончательного решения так и не принял.

Я вкратце пересказал Риву то, что рассказал мне Рэй. Рив долго молчал.

– Что же, он погиб, как мужчина… Спасая своих товарищей. Эта тварь могла сожрать многих, а он дал им время выбраться на берег.

– Но ребята, почему они были так беспечны, если в море здесь водится такое.

– В последний раз до этого дванту видели у берегов Синрарнира почти семь столетий назад. Эти твари водятся южнее, у самого экватора, в морях, омывающих рифы и острова экваториальных архипелагов… Ее здесь никто не ждал и не опасался.

– Мерзкое чудовище. Как только такие выжили в Долгую Ночь.

– Ты даже не представляешь, насколько живучи эти твари. Они могут обходиться без пищи по нескольку лет, дышать и воздухом, и жабрами. И даже замерзнув, не погибают, а впадают в анабиоз… Живут по нескольку столетий. Вот этой твари больше сотни лет, и во время войны она была серьезно покалечена. Может, потому и ушла из района обитания своих родичей.

– Нам от этого не легче.

– Не легче, но все-таки хоть какое-то объяснение… Кстати, дванту все же засекли со спутника и отправили предупреждение всем, кто может быть связан с морем в этом районе… "Белые Птицы" в этот разряд не попали… Виновные будут наказаны.