– Напрасно вы боялись, доктор, довериться нам сразу. Вы и представить себе не можете, какую огромную радость вы мне доставили. Я теперь счастливейшая мать на земле, - сказала миссис Эдлефсен, крепко пожимая доктору руку.

Мистер Эдлефсен смотрел на жену ласковым, любящим взглядом, радуясь ее счастью.

– Вы гений, дорогой доктор, - сказал он с чувством.
– В недалеком будущем вы будете гордостью американского народа. Я считаю великой для себя честью, что так близко знаком с вами.

– Ну, бросьте, - махнул рукой доктор.
– Пишите мне чаще про ваших трех Кэтти. Ведь они немножко и мои дочки. Желаю вам успеха на новом поприще. Счастливого пути!
– и доктор быстро вышел из вагона.

Садясь в свой шевроле, он заметил, что Джимми его окинул каким-то странным, настороженным и беспокойным взглядом.

– Гора с плеч!
– сказал доктор.
– Едем домой, Джимми. Да, выкладывай, что там у тебя на сердце. Я вижу, что ты чемто взволнован.

– Прежде чем мы поедем, можно вам задать один вопрос, сэр?

– Конечно, можно, друг мой.

– Ожидая вас, сэр, я случайно узнал поразительную новость. Двое шоферов такси, стоявших около меня, читали газету. Один из них обронил странную фразу. "Если бы Джо - Хромая Собака не был посажен на электрический стул, - сказал он, - то можно было бы подумать, что это его работа". Вероятно, они читали о каком-нибудь ограблении. Но скажите, сэр, разве Джо Фуллер был казнен? А если да, то, значит, казнили кого-нибудь невинного вместо него?

– Успокойся, Джимми. Ты знаешь про трех девочек Эдлефсенов?

– Да, знаю.

– Ну так вот. Соображай сам. Джо Фуллер - Хромая Собака был выдан мною полиции в ту же ночь, когда скрылся у меня от облавы. Его судили и по заслугам наказали. Он действительно кончил свой жизненный путь на электрическом стуле.

– А кто же я, сэр?

– Ну, а сам-то ты кем себя чувствуешь?

– Джо Фуллером, сэр.

– Значит, и ты тоже Джо Фуллер... Только ты неизмеримо лучше того, первого. Ты стал новым человеком, с новым именем. Ясно? Ну, поезжай.

Ничего не было ясно бедному Джимми, но он повел машину в обратный путь и всю дорогу задумчиво молчал.

НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ

Доктор Маунт только что закончил обход палат и, вернувшись в свой кабинет, устало опустился в кресло. Последнее время работа валилась у него из рук. Его неотступно преследовали мысли о чудесном излечении Кэтти Эдлефсен. Он был поражен совершившимся фактом, но поверить в чудо он не мог. Как? Как этот Эллиотт умудрился воскресить убитую, вернуть ее к жизни, не оставив на ее теле ни малейших следов каких-либо операций. Неужели подмена? Чудовищно! Невозможно! Он был слишком близким другом семьи Эдлефсенов и слишком хорошо знал маленькую Кэтти до несчастного случая. Девочка, которую Эллиотт вернул родителям, была несомненно Кэтти. Тогда остается признать Эллиотта гением...

Мозг Маунта трещал от напора таких мыслей. Работа в больнице ему опротивела. Вся медицинская наука, казавшаяся до сих пор великой и мудрой, превратилась вдруг для него в смешное варварское знахарство.

"У меня в больнице живые умирают, и медицина бессильна помочь им, а он, Эллиотт, запросто возвращает к жизни убитую. Безумие!" - думал с горечью Маунт.

Вошла сиделка.

– К вам пришли, сэр.

– Кто? Я никого не могу принять!

– Какой-то мистер Эллиотт...

– Эллиотт? Проси!

Маунт взволнованно вскочил и пошел навстречу неожиданному гостю, мысли о котором столь неотступно терзали его в последнее время.

На докторе Эллиотте был щегольской костюм. Вид у него был цветущий, жизнерадостный. Он удивился осунувшемуся лицу коллеги и сказал, похлопав его по плечу:

– Вы что-то сильно сдали, старина. В порядке ли здоровье? Мы, врачи, занимаясь недугами других, часто забываем о своих собственных.

– Заботы, дорогой коллега. Большие заботы, - вздохнул Маунт.

– У всех свои заботы и у всех свои огорчения. Из-за этого не стоит впадать в уныние.

– Заботы бывают разные. Я вот должен трудом зарабатывать свой хлеб. Не каждому удается получить миллионное наследство...

– Не завидуйте мне, дорогой Маунт. Человек не может жить без забот, и если их нет, то он их себе придумывает. Так и я. Теперь я пришел к вам тоже вмешиваться не в свое дело. Меня очень интересует ваш пациент старик Томас Грэхем. Как его состояние?

– Безнадежно, - опустил глаза Маунт.
– Рак печени. Я вскрывал его, но наложил шов, ни к чему не прикоснувшись. Печень совершенно разрушена и непрерывно кровоточит. Бедняга терпит нечеловеческие муки. Больше двух дней он не протянет.