Еще и еще раз. Так же тихо и осторожно.

– Сию минуту, - отозвалась Мария Александровна и, накинув пуховый платок на плечи, пошла открывать дверь.

3

– О-о, гостьи ко мне! Долгожданные!
– Мария Александровна распахнула дверь.
– Входите, дорогие мои! Входите.

Расцеловалась сначала с Елизаветой Васильевной, потом - с Наденькой.

– Вы так налегке?! А где же ваши вещи?

– На вокзале оставили, - ответила Крупская-старшая.
– Мы ведь только на часок.

– Ну-у, что вы? Столько лет не виделись и... Я думала, поживете, отдохнете...

– Полицией отдых не предусмотрен, - улыбнулась Надя, сбрасывая шубку.
– У нас и билеты до Питера. Хотя мне туда тоже нельзя носа показывать. Да вот маме надо помочь устроиться с квартирой.

– Такая жалость...
– вздохнула Мария Александровна.
– Но ничего, видно, не поделаешь...
– На тревожные взгляды ответила: - Одна я... В ночь на первое марта опять вломились... И увели... в Таганку.

– Да когда же это кончится?!
– Елизавета Васильевна, успев раздеться, потрясла дрожащими руками.
– На весь бы мир крикнуть: "Люди добрые, скажите - когда?"

– Скоро, мама.

– Э-э, который раз уже слышу.

– Теперь - скоро. Может, через год или два...

– У нас недавно студенты подымались, - сказала Мария Александровна. По Тверскому бульвару да по Никольской ходили с песнями! Больше тысячи человек!

– А потом их - в Бутырки?

– Да, не миновала участь... Но, Елизавета Васильевна, голубушка, всех не пересажают. Стены тюрем не выдержат. Рухнут, как Бастилия.

– В это и я давно верю. Но скорее бы. Чтобы сердце не разрывалось за них.
– Елизавета Васильевна кивнула на дочь.
– Хоть бы Наденьке удалось выскользнуть за границу.

– Наша Аня успела... А то пришлось бы мне носить по три узелка...

Спохватившись, Мария Александровна подала гостьям чистое полотенце:

– Мойте руки и проходите к столу. У меня как раз самовар вскипел.

– Я принесу его...

– Не беспокойся, Наденька. Я еще сама управляюсь... А вот на стол накрыть помоги. Хлеб нарежь. Там целая булка. Никак не могу привыкнуть к мысли, что я - одна: покупаю как на большую семью.

Разливая чай, Мария Александровна расспрашивала о весточках от Володи: часто ли он писал в Уфу, не жаловался ли на здоровье, сохранились ли его письма?

Надя покрутила головой:

– Приходилось сжигать... Могли ведь с обыском к нам... Рискованно.

– А у меня рука не поднимается уничтожать. Люблю перечитывать.

– Откуда он писал? Где сейчас?

– Сначала присылал из Парижа, и мы ему туда отвечали. Потом - из Праги. Тебе тоже оттуда?

Надя кивнула в ответ и тихо проронила:

– Но что-то замолчал. Может, опять переехал?

– Там он. Правда, уезжал ненадолго, но опять вернулся. Ты не волнуйся. Мне он писал и о пражском катке, и о том, что в Праге "особенно бросается в глаза ее "славянский" характер", и что там многие фамилии оканчиваются на "чек". Да он и сам живет под фамилией Модрачека.

– Это я знаю.

– Господи, даже за границей и то не дают покоя!
– покачала головой Елизавета Васильевна.
– От родного имени вынуждают отказываться!

– А теперь у него - он тебе не сообщал?
– новый адрес.

– Если бы не разговорились, стала бы ты, Надюша, метаться по Праге в поисках, - сказала Елизавета Васильевна.

– Может, не дошло письмо... Не мог Володя не написать...

– Конечно, не мог, - подхватила Мария Александровна.
– Где-то зачитали...

Она подошла к комоду, выдвинула ящик и достала из коробки пачку писем, нашла предпоследнее:

– Вот тут он пишет: переехал вместе со своим квартирным хозяином. И вовремя переехал. Его письмо к Маняше со старым адресом взяли при обыске. Но ты, Наденька, не волнуйся, - сейчас Володя живет совсем в другом районе города. И нового адреса у жандармов наверняка нет.
– Подала письмо. Читай. И вот в этом последнем он подтверждает тот же адрес.

Надя, порывшись в ридикюле, отыскала маленький блокнотик; записывая адрес, говорила:

– Франц Модрачек - это по-австрийски. А по-чешски - Франтишек.

– Привыкай, привыкай, - сказала мать.
– Только уж там при австрийцах Франтишеком-то поостерегись.

Последнее письмо было отправлено Марии Александровне из Вены 4 марта. Надя читала его вслух:

– "Приехал я сюда, дорогая мамочка, за добычей "бумаги" для Нади. В Праге не оказалось русского консульства, а мое прошение о выдаче Наде заграничного паспорта..." - Подняла глаза: - Он не надеялся, что я получу паспорт в Уфе. Сколько ему было хлопот!
– И продолжала читать: "...прошение... обязательно должно быть засвидетельствовано. Вена громадный, оживленный, красивый город. После "провинции", в какой я живу, приятно поглядеть и на столицу. Здесь есть что посмотреть, так что при проезде...
– На секунду задумалась, - при проезде (если бы из вас кто поехал) стоит остановиться. Наде я послал для этой цели маленький Fuhrer durch Wien*".
– Пожала плечами.
– А я не получила. Выходит, что даже из простого путеводителя стараются что-то вычитать.