Шрифт:
– Что это?
– встревожены голоса.
– Наверно подошла спасательная камера.
Борт простукивают с той стороны и вдруг красноватый свет обозначил движущую полосу. С грохотом отрывается лист и чем то ломают обшивку. Первым к нам пролезает водолаз, его медная голова выползает из воды и рука равномерно освещает помещение и столики. Криками взрывается помещение.
Я уходил последним. К моему лицу прижался шлем водолаза и я понял, что это Георгий.
– Гошка.
С трудом встаю и обнимаю его. Он держит меня минуты две, потом отрывается и тянет к дыре, на онемевших ногах, я еле-еле иду туда. У борта набираю в легкие воздух и ныряю в воду. Прошел дыру и тут же чья то прорезиненная рука потащила меня на верх, в узкую трубу с лестницей. Меня вытолкнули внутрь колокола. Здесь свет и свежий воздух. Вокруг выходного отверстия разместились спасенные люди. Парень в свитере, кидает мне одеяло.
– Укройся. У меня еще спирт есть. На.
Он протягивает мне жестяную кружку. Я делаю глоток и чувствую, как дерет горло. В люке появляется голова водолаза. Парень в свитере отвинчивает ему шлем.
– Все, это последний, - говорит он.
– Тогда я даю команду на верх.
– Вали. Заворачивай башку, я пойду собирать метрвяков.
Ему закручивают шлем и медная голова исчезает в люке. Я делаю еще пару глотков из кружки этого жуткого пойла и чувствую как меня тянет в сон. Парень в свитере, подошел к висящему телефону.
– На верху, можно поднимать.
До чего нудно тянется время.
Всех спасенных размещают на противолодочном корабле. Двое матросов выдергивают меня из изрезанного водолазного костюма и раздевают до гола. Врач долго мнет кожу на всех частях тела и качает головой.
– Ты очень переохладился парень.
– Это мне чем-нибудь грозит?
– Все увидим потом, а сейчас тебя разотрем и спать...
Меня поместили в морском госпитале и я, никогда не болевший простудными заболеваниями, заболел в этот раз двусторонним воспалением легких и воспалением нервных окончаний в мышцах правой ноги.
Ко мне повалили посетители.
– Димка, - у кровати с пакетами стоит Георгий.
– Чего придуриваешь? Пора иди домой, твою коллекцию распивать. Моя половина после этих событий, мне уже ни грамма не дает.
– А где она?
– Да там внизу.
– Тащи ее сюда.
– Там какая то ненормальная сестра сидит, говорит, по инструкции положено пропускать только по одному человеку...
– До чего же у нас много идиотов. Как Пахомыч, как ребята?
– Нормально, они потом появятся перед тобой. Дуся в тот день с ума сходила. Мне, кажется, она к тебе не равнодушна.
– Ладно, об этом ни слова. Лучше скажи, много погибло тогда народа.
– Много. В основном от переохлаждения. Там где находился ты, спаслись лишь 24 человека.
– Как 24, их было больше тридцати.
– Так. Остальные не выдержали.
Мне чуть ли не захотелось плакать. Вспомнились ребячьи голоса, неужели и они...
– Ты знаешь кого я там видел? Марту. Она, кстати, жива?
– Жива. Я с ней говорил. У не все в порядке. Немного чихает. Все о тебе рассказывала, как ты себя там вел. Тогда рядом с ней на столике мужик лежал, он... скончался, когда ты без шлема в воду свалился.. Она с него пиджак сняла, более менее тепло держала.
– А где она сейчас?
– Не знаю. Ушла на берег.
После него пришла Зина, жена Георгия. Эта сразу затараторила, заохала о моей болезни и вообще порассказала всякие страсти, про нашу нехорошую профессию. Когда она ушла, у меня разболелась голова.
Пахомыч, явился через несколько дней. Он степенно сел на стул, вынул трубку, потом с сожалением сунул опять в карман.
– Курить то здесь нельзя, а жаль. О себе можешь не рассказывать, я все знаю от врача.
– Меня выпустят уже скоро, говорят с такой болезнью, держат здесь 18 дней.
– Не спеши. Будешь потом на бюллетене еще долго.
– Ты что то про меня узнал, Пахомыч?
– Узнал. Плохо твое дело. Ты крепкий мужик, поэтому мое сообщение выдержишь. Водолазом тебе больше не быть, ты заработал артрит и помимо этого будешь все время испытывать сильные боли в ноге.
– Так... Что же мне делать дальше?
– Я подумал... и решил... Ухожу на пенсию, а это место начальника экспедиции останется тебе. В отделе кадров уже все оговорено. Так что после болезни, приступай к делам.
– Пахомыч, ты это серьезно?
– Мне уже шутить поздно. 67 лет, а я все на службе, пора и честь знать.
– Ты еще силен...
– Слушай, я тебе не девушка, мне дифирамбы петь не надо. Кому еще можно доверить такое дело, как не тебе.
– Ладно. Я понял.
– Вот и хорошо. После твоей болезни, мы соберемся у тебя и отпразднуем это событие.
Он стал подниматься.
– Пойду покурю. До свидания, малыш.
Дуся явилась с большой авоськой. Она по хозяйски проверила мою тумбочку, распихала там продукты.