– Привет, Сесилия! – воскликнул Сниффи.

Она, смерив его хмурым взглядом, отрезала:

– Я тебя сто раз просила, зови меня доктором Рассел.

Волосы ее утратили блеск, оправа очков держалась на проволочке и куске бинта, белая блузка после множества операций была запятнана кровью. Сниффи в который уже раз подумал, что, когда ей было тридцать пять, она выглядела куда привлекательнее, чем сейчас, став двадцатилетней.

– Чего ты злишься, Сесилия?

– Уходи, Сидни.

Сниффи с подозрением огляделся и, убедившись, что ее никто не слышал, прошипел:

– Не называй меня так.

– Так кто же из нас злится?

– Я принес тебе куриную печенку. Тебе или детишкам беженцев... Кому она достанется, решишь сама.

Сниффи положил коробку на стол, сел рядом с Сесилией на перенесенную сюда садовую скамейку и сунул пригоршню холодной печенки себе в рот.

– Зачем ты принес это?

– Печенка тебе полезна. В ней масса железа, а у тебя в крови недостает красных кровяных телец.

– Задобрить меня пытаешься?

– Может быть, может быть, любовь моя.

– Опять ерунду порешь.

– Просто мне хотелось сделать тебе приятное, Сесилия. Почему, сам не знаю. Я живу по принципу «живи и радуйся жизни».

– Ты не думаешь о будущем.

– А к чему думать о будущем. Ведь мы бессмертны.

– Разве?

– Конечно, ведь за последние годы мы не только не постарели, но и стали моложе.

– Непостижимы мысли человека, желающего вечно оставаться двенадцатилетним.

– Страховка еще никому не вредила. А сей юный возраст я выбрал впрок, про запас. Неизвестно ведь, как будут идти поставки омолаживателя.

– А тебе разве не хочется достичь половой зрелости?

Сниффи сумел сохранить хладнокровие.

– Половой вопрос меня не волнует.

Доктор Рассел замерла, уставясь в миску, затем вынула ложкой что-то из риса и с брезгливой гримасой отшвырнула в сторону. Наверное, ей попался таракан. Сниффи достал из кармана листовку, расправил ее и положил на стол перед Сесилией.

– Сесилия, что ты думаешь о летавшем сегодня вертолете?

– А зачем мне о нем думать?

– Похоже, европейцы затеяли охоту на всю нашу прежнюю команду. Но, думаю, и на этом они не успокоятся. Не исключено, что, начав с Роли, они попытаются захватить всю страну.

– По мне, так пусть себе захватывают. Быть может, порядок здесь наконец-то наведут.

– Тебе что же, свобода не дорога?

– Мне дороги мир, законность и гарантированное здравоохранение.

– Со временем здесь и без европейцев наладится жизнь.

– Когда наладится? Через сотню-другую лет?

– Да хоть через сотню-другую. – Сниффи пожал плечами. – Куда нам спешить?

– Через сотню-другую лет, дурачок, мы оба будем давным-давно мертвы!

Сниффи рассмеялся.

– Если мы и умрем, то уж точно не от старости.

– Напрасно веселишься. Ведь после того как во внутреннем дворе университета приземлился один из вертолетов европейцев, тебе не позавидуешь.

– А что европейцы здесь позабыли?

– Они горят желанием то ли препарировать тебя, то ли арестовать.

– Арестовать меня? Но за что? Ведь я преступлений не совершал.

– Оставь меня в покое, – сказала Сесилия, не скрывая отвращения.

Бедняжка Сесилия была бесхребетной интеллигенткой с узкими взглядами на жизнь.

Она знать не желала, что, разработав омолаживатель, Сниффи всего лишь выполнил работу, заказанную преуспевающими медицинскими компаниями.

– Сесилия, давай решим, что нам делать дальше.

– Возвращайся на ферму, а я тебя не выдам.

– Разумеется, не выдашь. Куда ж ты денешься?

– А с чего это ты рассчитываешь на мою помощь? – спросила Сесилия, разглядывая листок.

– Ты уже позабыла про куриную печенку и про инъекции?

– К черту твои инъекции!

Сниффи бережно извлек из кармана джинсов пузырек, отвинтил крышку и, демонстративно принюхавшись, прошептал:

– Чистый омолаживатель. Обезвоженный, с характерным запахом. Высшая проба!

– Уходи. – В голосе Сесилии явственно прозвучало отчаяние.

Сниффи заметил на ее висках бисеринки пота. Несомненно, ее организм требовал новой дозы дурмана.

– Тебе не обойтись без очередного вливания, – сказал он. – Подумай, сколько больных погибнет, если ты ослабнешь или заболеешь.

– Уговорил. Но не здесь же...

Сниффи быстро оглядел обширное помещение госпитальной палатки. Повсюду на складных койках под одеялами цвета хаки лежали перевязанные окровавленными бинтами раненые. Никого постороннего и ничего подозрительного.