Время близилось к полудню. Фрост объявил остановку.

Густав делил сухие пайки, Лундиган старательно сверялся с картой, Марино караулил со штурмовой винтовкой у входа в ущелье. Впрочем, о противнике ни слуху, ни духу не было.

Фрост присел на корточки, достал металлическое, никелированное зеркальце, прислонил к рожку собственной винтовки. Определил рядом фляжку, до половины наполненную проточной водой, намылил заросшее лицо и повел по щекам безопасной бритвой, морщась и тихонько охая.

Окинув командира недоуменным взглядом, Густав сказал:

– Фрост, если не перестанешь выставлять напоказ присущее тебе чувство юмора, потеряешь бойца. Ибо я подохну со смеху.

Лундиган оторвался от карты, поднял голову:

– По моим расчетам, вступили в Бирму!

Ухмыльнувшись молодому светловолосому наемнику, Фрост отозвался:

– Уже знаю.

Опять затрещала срезаемая бритвенным лезвием щетина. Фрост изо всех сил пытался не вздрагивать. Три недели не бриться, шутка ли?

– Уже знаю, Дик. Потому и привожу себя в порядок. Дабы явиться на древнюю и почтенную землю при полном параде.

Густав обреченно застонал:

– Он бреется по случаю вступления в Бирму! О, Боже!..

Глава девятая

Пролетели еще трое суток. Наемники отыскали чистый горный ручей - вернее, небольшую речку, - и, выставив пару часовых, поочередно искупались. И вовремя. Никто пока что не успел обовшиветь, но Фрэнк Марино обзавелся грибком на ногах, а гноящаяся, не вполне зажившая рана Лундигана так благоухала, что соратники невольно старались держаться от бедняги подальше.

Фрост вновь погрузился в воду с головой, вымывая из волос остатки мыльной пены.

Потом зашлепал к береговой кромке, по пятам сопровождаемый Марино. Громадное, мускулистое тело итальянца выглядело почти черным. И отнюдь не благодаря загару, но по причине изобильнейшего произрастания курчавых волос.

Усевшись на горячем прибрежном гравии, Фрост натянул мокрые трусы, повернул голову, обратился к Марино:

– Признаю и радуюсь. Ты отлично держишься, если учесть, что впервые ввязался в эдакую передрягу.

Фрэнк расхохотался - тоже впервые. По крайности, на памяти Фроста. Капитан уже сомневался, умеет ли вообще фарборновский громила смеяться.

– Если ты ходил в строю и носил форму, Фрост, не считай, будто выносливость - исключительная привилегия тебе подобных. Я вырос в южном Чикаго. И занимаюсь партизанскими, или полупартизанскими операциями сызмальства...

– Ты сумел окончить школу, Фрэнк?
– осведомился Фрост.
– Не сердись, я спрашиваю из чистого любопытства.

– Бросил в пятнадцать лет. Пришлось помогать маменьке. А в чем дело?

– Повторяю, чистое любопытство.

Фрост закурил сигарету, прислушиваясь к плеску воды на перекатах. Выкрутил оба носка, расстелил на прокаленных солнцем каменных плитах, чтобы поскорее высушить. Потом сказал:

– Диву даюсь, где тебя ремеслу наставляли. Ты стреляешь почти по-снайперски.

– Природные способности, - самодовольно ухмыльнулся Марино.

– А я проницателен по природе, - осклабился Фрост, незаметно подвигая руку к хромированному браунингу. Предугадать, как воспримет Фрэнк следующее замечание, было невозможно.

– В школе больше не пытался учиться? Даже экстерном ничего не засчитали?

– Не было времени. Однажды совсем было сдался на уговоры, да только мы с той девкой...

– Никогда не служил в полиции, - задумчиво произнес капитан.
– И в армию не вербовали. На стрелка-спортсмена тоже не смахиваешь... Об охоте, наверняка, понятия не имеешь... Хватать необходимые навыки в последнюю минуту, когда решил устроиться профессиональным охранником, бессмысленно. Значит, обучался в единственно возможном месте... Бывший гангстер, а?

Правая рука Марино метнулась было к валявшейся на гравии наплечной кобуре, но капитан уже поднял блестящий ствол браунинга, предупредив:

– Если начнем пальбу, Фарборн окажется в полном нокауте. Кто бы из нас двоих ни победил...

Медленно убрав руку, Марино в упор уставился на Фроста и промолчал.

Капитан загасил окурок, засыпал его пригоршней песка.

– Я же не говорю, что ты остался гангстером, Фрэнк, - промолвил он примирительно.
– Не утверждаю, что ты по сей день связан с шайкой, либо синдикатом, либо черт его знает, чем еще. Держишься ты, повторяю, великолепно. Лучшего бойца и желать невозможно. Мы просто выяснили, откуда взялись такие исключительные достоинства. И давай забудем об этом.