–  Я готов попытаться, сэр, - произнес лейтенант.

–  Учтите, Вуд, это строго добровольно...

–  Прошу прощения, сэр, я согласен. Еще сутки, и люди в вагоне начнут умирать. А если верить слухам, в составе везут и женщин. Нетрудно представить, каково им приходится в таких условиях.

–  Вы - смелый человек и отличный офицер, лейтенант. Если вам удастся спастись и когда-нибудь у вас возникнет желание послужить в морской пехоте, я сделаю все, чтобы вас приняли. Нам нужны такие люди.

Вуд усмехнулся.

–  Спасибо, сэр.

–  Хорошо. Действовать начнем на следующей остановке. Пока вам надо отдохнуть. Как у вас с обувью?

–  Все в порядке, сэр.

–  Тогда идите отдыхать. Это приказ.

–  Слушаюсь.

Подполковник Янг поднялся на ноги, жестом приказав Вуду сидеть, и отошел. Вуд вновь прильнул к щели. Зловоние в вагоне становилось просто невыносимым.

Он прикрыл глаза. Подполковник был прав. Ему действительно нужно отдохнуть. А потом надо будет еще размять мышцы перед бегом, чтобы не потянуть связки.

Что же касается его семейного положения... У него было назначено свидание с Сэнди, но люди из "Ударных отрядов" президента схватили его, как только Вуд сменился с дежурства. Может, девчонка подумала, что он просто бросил ее, поскольку раньше она уже заговаривала о женитьбе?

Интересно, она позвонила в часть, на базу? И что ей там сказали?

"Лейтенант Вуд занят сейчас, мэм".

Или: "Он велел передать, если вы позвоните, что он просит его извинить и..."

И так далее.

"Нет, мэм, больше ничего, никакого письма. Нет, связаться с ним нельзя. И завтра тоже... Мне очень жаль, мэм..."

А если Сэнди будет слишком настойчива, не арестуют ли они и ее? Все возможно.

Вуд закрыл глаза и мысленно увидел Сэнди в грязном вонючем вагоне для перевозки скота вместе с другими женщинами - женами, невестами, подругами, матерями и сестрами офицеров.

Лейтенант скрипнул зубами и открыл глаза. Придвинулся к решетке и попытался ухватить немного свежего воздуха при помощи своего длинного носа.

Сэнди называла его нос "неповторимым", иногда даже "царственным", и оба они громко смеялись.

Сэнди любила целовать кончик его носа.

Да, спринтерские забеги всегда были коньком Бернеби Вуда, а этот нынешний станет быстрейшим в его жизни.

Глава вторая

"Большой уродец" крепко сидел в руке Роуз Шеперд, одетой в черную перчатку. Дэвид старательно обучал ее искусству устранения часовых, но в конце заметил, что это довольно паршивая работа.

–  Ты подходишь так близко, - объяснял он, - что можешь даже почувствовать, как от него пахнет потом; когда уже прыгаешь на него, то ощущаешь аромат, исходящий из его рта, а это наиболее неприятное во всей операции.

Да, об этом Роуз уже знала. Знала она и то, что в некоторых случаях часовой может даже не совладать со своим мочевым пузырем или кишечником. Вот уж где удовольствие.

Роуз Шеперд была уже достаточно близко; она медленно выпрямилась, чтоб как можно быстрее - и бесшумно - преодолеть оставшиеся несколько ярдов. Но тут под ее ногой хрустнула сухая ветка, которую она не заметила.

Часовой - солдат из "Ударных отрядов" президента - начал разворачиваться в ее сторону.

Роуз Шеперд метнулась вперед.

Парень попытался одновременно с движением корпуса вскинуть М-16, а его рот открылся, чтобы издать крик тревоги.

–  Черт... - сквозь зубы процедила женщина.

Она оттолкнулась и повисла на правом плече часового, вес ее тела потянул того в сторону. Роуз почувствовала, как колени солдата подгибаются под этой тяжестью, и одетой в перчатку рукой зажала его рот.

"Большой уродец", вот кто здесь нужен. Женщина, всадив лезвие в горло часовому, одним движением перерезала сонную артерию. Они вместе упали на землю. Острие клинка торчало из затылка мужчины и плотно вошло в почву, когда тело рухнуло.

Роуз Шеперд лежала рядом, пытаясь припомнить, как люди дышат.

* * *

Дэвид Холден заставил себя опустить глаза и сконцентрировать внимание на большом полувысохшем кленовом листе, который лежал возле его ног на земле. Он помнил психологическую теорию, которая гласила, что если долго и внимательно смотреть на другого человека, не знающего об этом, то все равно рано или поздно тот почувствует на себе взгляд и повернется в нужном направлении.

Холден держался на таком расстоянии от часового - к этому его вынудила местность - что мог лишь застрелить его, а это, несомненно, подняло бы на ноги всех вокруг.